Шрифт:
Закладка:
— Даже интересно, что здесь могло загореться, — хмыкаю.
Спустившись на первый этаж, осматриваю лабораторию, за ней мастерскую и комнату для зачарования. Везде было одно и то же. Оставив это дело, покидаю дом. Во внутреннем дворе, на полпути к полигону, я натыкаюсь на четыре надгробия. На каждом было выбито имя и дата смерти. Однако, у мамы была приписка:
«Спасенные жизни навечно запомнят ваши имена», — гласила надпись. Похоже, я был не прав. Мир не потерял чувство благодарности и ещё остались те, кто их помнят. И более того, все надгробия были ухоженными, а значит за ними кто-то да приглядывает.
Вдруг мне на плечо ложиться нежная рука. Мила. Вздохнув, молча разворачиваюсь и ухожу.
— Куда сейчас?
— На старую плантацию. Посмотрим, что осталось от деревни.
***
Немногим позже
— Н-да.
— Слушай, а что здесь случилось?
— Понятия не имею. Но люди здесь точно не живут.
Стоя на входе, мы смотрели на пустую улицу. Дома вроде целые, но заброшенные. Где-то заколочены окна, где-то распахнуты двери. Могу предположить, что и здесь мародёры погуляли. Если только мародёры, местным могло достаться просто за компанию.
Пока мы добрались до сюда, уже успело стемнеть. Приятный прохладный ветерок обдувал лицо, а дома освещала луна на безоблачном небе. Люблю ночь, можно спокойно гулять без капюшона. А уж как хорошо зимой, когда ночь длиннее дня, м-м-м, лепота.
— Ты куда?
— Здесь есть трактир, его хозяин по совместительству — староста этой деревни. Пусть я не чувствую здесь жизни, но стоит посмотреть на его дом.
Улица в деревне очень сильно заросла, её не то что давно не убирали, а в принципе давно не ходили. Печальное зрелище, на самом то деле, поместье и то выглядело веселее — некоторые чары на нём держатся по сей день.
Остановившись на входе на постоялый двор, подмечаю, что вот здесь уже есть признаки жизни. Трава давненько скошена, уже можно косить ещё раз. Есть каменная дорожка к дверям, чтобы гостям не пришлось пачкать обувь в грязи. Дверь в трактир правда была распахнута, что не есть хорошо. Не говоря уже о том, что я не чувствовал в нём жизни.
Поднявшись по ступенькам, переступаю порог и осматриваю зал с помощью ночного зрения. Пусто и холодно, камин уже давно не разжигали. Какие-то столы перевёрнуты, другие стоят на своих местах. Хм, а здесь вроде ничего не крали, да и погром как таковой небольшой. Словно кто-то ворвался, взял или сделал что надо, и тут же ушёл.
— Что ты делаешь?
— Проверяю наличие напитков. Странно, бухло на месте. Были бы здесь мародёры, выжрали бы всё подчистую.
— С чего взял?
— Слушай, в моём доме подсвечники отдирали, ложки с вилками забрали, а тут от халявного вина с пивом отказались.
— Убедил.
Из зала вели две двери. Одна шла на кухню, а другая в пристройку, где жил трактирщик с семьёй. Три комнаты, где две жилые, и один рабочий кабинет. Удивительно, но здесь явно кто-то жил, по крайней мере убранство говорило именно об этом. Да, всё запылилось чутка, но в целом неплохо. На столе масляная лампа, закрытая чернильница и перо. Вон подготовленный диванчик, кому-то явно было лень идти до соседней комнаты.
Пока я осматривал тумбу на наличие каких-нибудь бумаг с заметками, учётом, или чем-то ещё, что могло бы помочь и пролить свет на ситуацию в деревне, Мила перебирала бумаги в шкафу.
— Ой.
— Что такое?
— Акир, а это тебе.
— В смысле?!
Я аж обалдел. Подошёл к Миле, и мне был протянут конвертик. Взяв его, читаю:
Письмо сыну Нагаро Аттано, Акиру Аттано.
Адрес: Лейн. Земля Аттано. Деревня Май.
Развернув его, читаю:
«Акир, прошёл месяц с тех пор, как до меня дошли вести о том, что случилось. Но мы не хотим в это верить. Я не хочу в это верить. Я знаю, что это не может быть правдой. Репутация твоей семьи говорит о том, что вы просто не могли сделать то, в чём вас обвиняют. Здесь, в Нардрате, в корне не согласны с обвинением. Авелина у нас, с ней всё в порядке. Пожалуйста, напиши, что всё хорошо, моя семья очень переживает».
— Тут ещё, — сказала Мила, разбирая бумагу.
«Акир, наше королевство выразило чёткую позицию по отношению к вашей семье. Посланники Лейна пытались как могли очернить ваше имя, но ситуация была неоднозначной. Мой отец поставил точку, вступившись за вас. Наше королевство официально отклонило обвинение против вас. Отец добился того, что сама королева выдала официальное разрешение вашей семье на укрытие на наших землях. Пожалуйста, приезжайте к нам».
Это что получается? Мою семью само королевство признало врагами?!
«Акир, дядя Ухар, господин Нагаро, Госпожа Айрис. Уже три месяца от вас нет вестей…»
Глянув на конверт, смотрю что он от Авелины. На самой бумаге виднелись следы от слёз. Авелина рассказывала о своей жизни, о том, как хорошо она устроилась в семье Ионар. Ни много, ни мало, а помогает вести бухгалтерию. Глядя на её успехи, я выдохнул и порадовался за подругу. Да и то, что у Яны всё хорошо, тоже не могло не радовать.
Здесь были письма от Яны, от Авелины, от самого Альберта. Потом матери и отцу писали кто-то ещё, но эти имена мне были совершенно незнакомы. Все письма Шнарк складывал аккуратной стопочкой и прятал на нижних полках шкафа.
К моему огорчению ни рабочих бумаг по деревне, ни заметок я не нашёл. А накладная с учётом доходов и расходов дала только понять, что за год после инцидента доходы не просто упали, а ушли в минус. Но это не дает ответа, что было потом.
— Ладно, Мил. Сегодня отдохнём здесь, а завтра отправимся в город.
— Ага.
— Раньше двух меня не буди.
— Мы так скоро на ночной образ жизни перейдём, — возмутилась девушка. — Я цветок, мне нужно солнце!
— А я злобная тень,
