— Не могу, — секундой позже жалобно взмолился он. — Когда все стреляли — тогда да. А так — не могу. Не получается.

— Даже не знаю, что и сказать, — глянула на меня Метельская. — С одной стороны — молодец, ведет себя как законопослушный гражданин, знающий, что человеческая жизнь — главная ценность. С другой — тряпка тряпкой.

— Макс, а ты мне ее отдай. — Когда и как за моей спиной оказалась Марго, я даже и не понял. — Уж поверь, я сделаю все как надо. Да и не так много в ней жизни осталось, вон как кровь из бока хлещет.

И еще вроде как слюну сглотнула прямо над ухом, зараза такая.

— Эй! — донесся до нас голос Василисы. — Благодетели! Нас бы освободить! И эта стерва вроде как в себя приходит, уползти пытается!

— Свет? — Я глянул на оперативницу.

— Мне все равно, — сухо отозвалась та и направилась в сторону костра, на ходу стягивая балаклаву со словами: — Уф, упрела, сил нет.

В принципе — да. А смысл в ней щеголять, коли все равно в живых только мы и останемся? Ну и еще Мискув.

— Забирай, — разрешил я. — Питайся.

— Вот за это спасибо! — Холодные губы вурдалачки коснулись моей щеки. — Давно живой крови не пила, а без нее мне плохо. Тело слабеет, реакция не та, в ушах гул. Дискомфортно, короче.

Она перевернула постанывающую ведьму на спину и дружелюбно ей улыбнулась. Та, увидев клыки, выползающие из-под верхней губы моей приятельницы, мигом все поняла и задергалась, как жук, которого энтомолог вот-вот проткнет булавкой.

— Лучше просто убей, — попросила меня она. — Она ведь не только кровь заберет, но еще и…

— Все, что можно, заберу, — ласково подтвердила Марго, закрывая ей рот ладонью. — Даже не сомневайся. Да ты не волнуйся, сейчас тебе станет хорошо-хорошо. Сначала как комарик укусит, а потом…

Она припала своим ртом к женской шее, а следом за тем послышались весьма неприятные звуки. Нет, будь они какого другого происхождения — еще бы ничего, но мы-то точно знали, что сейчас происходит.

— Блин, жуть какая, — отвел в сторону глаза Аркаша. — Фу!

— Я как-то на Севере был, видел, как там кита, что на берег выбросился, разделывают, причем еще заживо, — пожал плечами я. — Поверь, картина немногим лучше. Про запах уж и не говорю. Ладно, пошли. Не всем нравится, когда на них смотрят во время еды.

Метельская тем временем занималась делом, а именно переворачивала трупы ведьм, проверяя, не осталось ли живых среди павших, не забывая при этом поглядывать на Алину, которая свернулась калачиком и еле слышно постанывала, и полностью игнорируя беснующуюся Василису.

— Развяжи меня! — гомонила та, судорожно дергаясь. — Если ты против них, значит, мы с тобой на одной стороне? Да точно на одной, я ж тебя узнала! Это ты меня недавно в рестике лицом по столу возила! Помню, еще узелок в памяти завязала, чтобы после тебя найти и лишай напустить. Ну, чтобы вся рожа у тебя как кора у дуба стала.

— После чего? — уточнила Светлана.

— После вообще, — мигом отозвалась девушка. — В принципе. А теперь и вовсе этого делать не стану. Мы теперь друзья. А где… А вот он! Ма-а-а-акс! Развяжи меня!

— Чего разоралась? — подошел я к ней. — И на фига тут какие-то имена называть?

— Я тебе еще тогда сказала: овца она тупая, малолетняя. — Метельская приложила пальцы к шее одной из лежащих на камнях ведьм. — Елки-палки, эта жива. Может, пуля по касательной прошла?

— Да какая разница? — глянул на нее я. — Вопрос в другом. И я не о «надо — не надо». Тут точно надо.

— Может, ты? — попросила меня женщина.

— А кто только что Аркашу позорил? — не удержался я. — Мол, слабак?

— Все мы не без греха, — парировала Метельская, краснея.

— И кто из нас овца? — хихикнула Васька с камня. — Простую работу сделать не может. Но если уж вы такие добренькие и принципиальные, то развяжите меня, я вам помогу. У меня на этот счет комплексы отсутствуют.

— Насчет тебя пока ясности нет, — холодно сообщил ей я и выстрелил в голову ведьме. — Не знаем мы, какой ты нам выгодна — живой или мертвой. Лично я склоняюсь к последнему варианту.

— Ты чего? Мы же друзья? — Как видно, Василиса поняла, что с ней сейчас никто не шутит, потому и тон ее изменился. — У нас общее прошлое, общие знакомые. И потом — она же не простит. Ты понимаешь, ком я? Не простит.

— Ты о старшей своей? — уточнила Метельская. — Если узнает, то не простит. Но она же может и не узнать? Тут вон тел сколько, поди разбери, что случилось. Одной ведьмой с пулей в башке больше, одной меньше. А нас тут вообще не было никогда. Милый, у тебя же ствол, надеюсь, незарегистрированный? В картотеках не значится?

— Разумеется, — усмехнулся я. — Тот, что за мной официально числится, сейчас в сейфе лежит, а этот чистый. В смысле — был.

— И мой «макар» не табельный. — Светлана приобняла меня за плечи, с ехидцей уставившись на Василису. — Я его в свое время на обыске подрезала. Плох тот опер, у которого три-четыре ствола на огороде не закопано. Так что, если к двум десяткам голых баб еще одна добавится, пусть даже москвичка, этого никто особо не заметит. Да и когда? Интернет-порталы дня три будут орать о кровавом преступлении, подобного которому не было со времен гражданской войны, руководство области будет обещать держать расследование на личном контроле и долбать мозги следакам из СК, через недельку все подутихнет и сюда снова начнут возить туристов, правда, непременно подрастут цены на экскурсии.

— А потом? — К нам подошла Марго, вытирая рот.

— Потом все станет еще проще, — охотно ответила ей Метельская. — По нашей линии наверняка никого не найдут, и дело уйдет в архив. Хотя, может, и притянут каких бичей, если сильно сверху давить станут, из числа тех, кого никому