— Сейчас! — крикнул он в ответ и направился к трансформатору.

Нужно поближе — энергии потребуется уйма. Эдик в процессе опытов уже для себя выяснил, что максимально выдерживал в круге силы что-то в районе трёх минут. Вот за эти три минуты он должен управиться. Причём так, чтобы в случае неудачи, полковник не разгадал его замыслов. Не в Эдиковских интересах пока отношения портить.

«А что? Он хитрит, и мы хитрим, тоже не пальцем деланные».

Он остановился, когда до забора с двумя оплавленными дырками осталось едва десять шагов. К тому моменту кожу жгло, словно его голым в крапиву закинули и там хорошенечко поваляли. Самое, что называется, то.

Эдик двумя, слегка дрожащими от волнения, пальцами начертил перед собой символ межпространственного перехода, а когда в воздухе проступила затейливая руна, начал наполнять её силой. Кстати, насчёт трёх минут он погорячился и сильно — магия уходила, как вода сквозь песок. Даже жжение в лопатках пропало.

Руна засияла иссиня-белым, с её контуров срывались петли разрядов, перекидывались на забор, били в землю. Он словно катушку Теслы воссоздал, хотя понятия не имел, как она работала. Эдик чуть усилил поток и в красках представил место, куда он всегда приземлялся…

…Рыцарский замок в живописных горах. Внутренний двор, мощённый брусчаткой. Колодец с мощным воротом под двускатным навесом. Рядом с колодцем пятак два на два. Вот сюда ему надо…

Эдик даже на цыпочки встал, так ему захотелось домой… Но нет, к ногам будто по двухпудовой гире привязали. Портал даже не приоткрылся.

— Да чтоб тебя, — ругнулся он и перестал себя ограничивать.

Энергия хлынула в руну горной лавиной, та засияла полуденным солнцем, на неё стало больно смотреть. Разряды уподобились пастушьим бичам и хлестали совсем рядом, оставляя на земле выжженные полосы. Силы было залейся, и Эдик её не накапливал — транзитом пропускал сквозь себя. От трансформатора к руне.

Замок. Площадь. Колодец.

Ну наконец-то! Вокруг символа замерцала портальная сфера, ярко-синяя, как и всегда, но сейчас немного размытая. В ней начали вырисовываться смутные очертания замка, внутренний двор, двускатный навес… И снова застопорилось. Хрен его знает, то ли руна нечёткая, то ли заземляет её.

Замок! Площадь! Колодец!

Перегруженный трансформатор загудел на тон ниже, от озона нещадно свербело в носу, картинка в портале приблизилась, обрела глубину, постепенно обрастала деталями… И всё равно не пускало. Эдик почувствовал себя грёбаным Гарри Поттером на грёбаной платформе 9 ¾ — вроде и знает, куда ему надо, а долбится в кирпичную кладку и хоть ты тресни…

Краем уха Эдик услышал, как зазвонил телефон. Как полковник ответил. Как, выслушав позвонившего, сообщил во весь голос:

— У нас прорыв! Площадь Гагарина, памятник!

Новый образ родился быстро и чётко. Серая плитка, ёлки, скамейки. Постамент из гранита. Юрий Алексеевич, вылитый в бронзе. Две разновысокие стелы у него за спиной... Синяя сфера налилась ровным светом, перестала мерцать и обрела резко очерченный контур. Картинка внутри поменялась…

— Матьтвоюйоп, товарищ полковник, ну кто тебя, глядь, за язык-то тянул! — успел крикнуть Эдик и его засосало в портал.

Глава 16

Раньше портальные прыжки проходили немного иначе: нырнул, моргнул — и на месте. Словно на скоростном лифте спустился на два этажа. А сейчас Эдик долго летел кувырком. Мотыляло так, что голова пошла кругом, желудок стремился избавиться от содержимого, и почему-то закладывало уши. Возможно, ощущения субъективные, но он успел обозвать полковника всеми нехорошими словами, которые знал, и вспомнить площадь Гагарина в малейших деталях.

Даже не площадь — Гагаринский парк.

…

Прямоугольник, зажатый меж четырёх улиц, размерами двести на сто, или около этого. Если встать к проспекту спиной, то по левую руку будет Алтайская, по правую — улица Мира. Сверху их соединяет безымянная перемычка. Узкая — две легковушки едва впритирку разъедутся. Там дальше — рестораны Национальной Деревни, но это просто к слову пришлось.

Непосредственно площадь располагается по центру прямоугольника и формой напоминает… Рокерскую козу, она формой напоминает, пожалуй, вот самое точное сравнение. Кулак — трапеция, вымощенная тротуарной плиткой, растопыренные пальцы — мизинец и указательный — две дорожки, поднимающиеся к перемычке. По периметру дожидаются праздную публику лавки, сразу за ними возвышаются шикарные голубые ёлки. Причём сам парк — так себе, наглухо провинциальный. Вразброс торчат в меру запущенные клёны (самые что ни на есть татарские) и карагачи раскинули свои мелколистные кроны. Местность пересечённая, поэтому, как только кончается плитка, сразу начинается низина, с перепадом до полуметра по высоте.

Зато сам памятник вполне себе ничего. Четырёхметровый Гагарин в лётном комбезе попирает ногами постамент из гранита, смотрит на проспект своего имени и тянет руки к небесам, словно стремится в космос, где уже побывал. У него за спиной возносятся ввысь две ребристые стелы — одна повыше, одна покороче — со скошенным верхним краем. Тоже, наверное, что-то такое символизируют.

Всё это стоит на возвышенности, в обрамлении изумрудной ленты газона, всегда аккуратно подстриженного, а к подножию постамента ведёт пологая лестница, для желающих возложить цветы в дань памяти подвигу первого космонавта. Цветов, кстати, по летнему времени тоже хватает — вдоль широких ступеней пышнеют шапки петуний, белые, красные, синие, патриотично подобранные в цвета Российского флага.

…

Сейчас за спиной памятника сверкал хрустальный тор перехода, серая плитка рябила от солнечных зайчиков, а изумрудный газон и шапки