Такой от нее жутью веет, что ой-ой-ой. И ожерелье на шее тоже не просто так повешено. Скромное такое, черепа на ниточке. Зверей, птиц, человеческие… кажется, даже драконий череп мелькнул. Бело на белом сливается, а все же черепа темнее ее кожи.

— Человек. Забавно…

— Здравствуйте, — не придумала ничего лучше я.

— Ну, здравствуй, — Аласту я явно позабавила. Черные глаза впились в мое лицо, словно рентген последнего поколения, пронизали ледяными лучами мозг, даже зачесалось все.

— Каэтана Кордова. Служанка Даннары. С отпечатком силы Варта. Забавно. И зачем ты сюда пожаловала?

— Просить, — не стала кочевряжиться я. Ага, можно подумать, меня она насквозь просветила, а зачем я явилась — не знает. Смешно даже. Но хочет — попрошу. Кусок от меня не отломится.

— За этого предателя? А если не прощу?

— Значит, не простите, — вздохнула я. — Чего уж там… я бы тоже не простила.

— Ты и не простила.

— Вот. Поэтому и умолять у меня плохо получается. Просто я теперь с драконами связана. И равновесие, опять же. И лет уж сколько прошло…

— Все равно обидно, — богиня встала с трона. Я подавилась завистливой слюной — фигура у нее была еще лучше, чем лицо. Это и понятно — богиня.

— У меня и другие формы есть. Показать?

— А я со страха не помру?

Аласта фыркнула. Кажется, моя дерзость ее забавляла.

— Не должна. Наверное…

Человеческий скелет меня не поразил — что я, скелетов не видела? А вот нечто синее, склизкое и в струпьях не понравилось. Хотя она богиня, она эти формы может менять, как я — шляпки.

— Все верно, — подтвердила Аласта, превращаясь обратно. — Знаешь… если бы ты сама такое не пережила, я бы с тобой и разговаривать не стала.

— Варт сказал, что он сначала с вами расстался, а уж потом… того, к другой? — рискнула я.

Аласта зло фыркнула.

— Наверняка он ей еще ДО того начал авансы делать!

— Никогда не думала, что у богов это так же…

— Так же, иначе… неважно! Близко к тому, мы же творим людей — и сами созданы людьми. И я не прощу предательство!

Я развела руками.

— Тогда простите за беспокойство. Я правильно понимаю, вы-то свое и так получаете? Люди все равно мрут, и животные, и уговаривать вас я не могу — морального права не имею. И предложить мне нечего. Могу только сказать, что нам всем плохо, а дальше уж на вашу ответственность.

Богиня разглядывала меня откровенно ехидно.

— Мою ответственность… хм…

Я развела руками. Мол, все я понимаю, надавить ничем не могу, жаловаться глупо. Так что вы уж сами решайте.

— А умолять не станешь?

— Да хоть и на коленях. А поможет?

Аласта качнула совершенной прической.

— Не поможет.

Действительно, ну что я могу сказать такого, что не знает Аласта? Чего ей не говорили? Чего она не видела в этом мире, а то и в других?

Сказать, что жизнь на этом не заканчивается? Ага, мне ли вякать? У меня-то она как раз и закончилась. Если бы не Даннара.

Что все можно пережить, что перемелется и мукА будет? А вы знаете, сколько такой утешительной чуши говорят психологи? Да вагонами! Только вот слушать их не хочется. Их хочется прибить. А если я предложу богине сходить к психотерапевту, пришибут и меня, и его.

— Безусловно.

Кто бы сомневался, богиня была в курсе моих мыслей.

— В моем царстве я владыка.

Я только вздохнула. Она, кто бы спорил. И уговаривать я не могу, я сама те же ошибки делала, и было мне больно, и обладай я ее силой, ползал бы Димусик гусеницей следующие триста лет, а то и вовсе — глистом.

— Вот видишь?

— Вижу, — вздохнула я, уже смиряясь с мыслью о собственной бесполезности. Вот как тут убедишь? Что ни скажи, а лучше промолчать. Разве что уж вовсе для очистки совести поинтересоваться. — И даже шанса не дадите?

Теперь задумалась уже Аласта. И выглядела при этом очень странно. И не хотелось ей, и не моглось, и так выглядят, когда принимают какое-то неприятное для себя решение. Или ставят над собой эксперимент. Тоже неприятный. Но — необходимый.

— Шанс — дам. Наверное.

— Какой? — тут же ухватилась я за оговорку. Хоть какой бы… а уж мы попробуем вылезти! От этого и люди зависят, и драконы, да и Фейервальд жалко. Хороший он мир…

— Вот такой. Тебя тоже предавали, и тебе было больно.

— Да.

— На этом тебя Даннара и подловила.

Я кивнула. Подловила. Да. И что с того?

— Кстати — ты не волнуйся. Боги свое слово нарушить не могут. Так что в том мире у тебя-другой все хорошо. Как видела, так и сбудется.

Я выдохнула.

Не то, чтобы я сомневалась, но… так, с подтверждением, и надежнее, и приятнее.

— Спасибо.

— Не благодари. А шанс тебе — вот. Если докажешь мне, что все поправимо — прощу я этого… Варта. И проклятие свое сниму. Слово даю.

— Как доказывать?

— Да уж не математикой, понятно. Тебя тоже обидели и предали. Тебе тоже плохо и больно. Вот и докажи мне, что на том жизнь не кончается.

— Это как? Замуж выйти, что ли?

— Нет. Плевок цена тому замужеству. Ты хоть три раза выходи замуж, а если не любишь…

Я опустила голову.

Димку я любила. Было дело…

И сейчас мне искренне больно. Если бы не другой мир. Не драконы. Не Виола, с которой мы срослись душами. Не дела, которые надо делать…

Я точно знаю, будь я сейчас у себя дома, в Москве, и корчилась бы я от боли, как раздавленная змея. И кусала бы во все стороны, и тошно мне было бы до ужаса.

Потому что ни