– Ну, может он размножился и сына или дочку на руках перенёс и по соседству вот прямо тут и посадил.

– Может, – в мыслеречи Принца сквозило безразличие.

Зашёл и двигался должно быть час.

Услышал с западной стороны частые выстрелы и разнообразный лай.

Аккуратно подполз к границе.

Принц меланхолично спросил:

– Как думаешь какая твоя самая тупорылая и раздражающая черта?

Хмыкнул:

– Любопытство?

– В точку. Вот оно тебе надо?

– Надо. Чешется прям, не могу.

– Кретин...

Нашёл самое толстое дерево, придвинулся и осторожно выглянул.

На равнине перед лесом опять вороны первой Когорты. Понятно, что это уже другие. Скорей всего прочесывали местность. Меня как раз искали.

Десятка скитальцев-воронов попала в засаду. Сейчас они сгруппировались у наполовину обрушившейся каменной статуи Минотавру-мародёру. Отстреливались практически во все стороны. У статуи гуляли жирные змеи оружейного дыма.

Грохотали винтовки, свистели и взрывались атакующие способности: раскаленные дуги, стрелы хаоса, сверкающие разными искрами; летали самонаводящиеся снаряды, выбирающие противоестественные траектории.

Скитов прижимали десятки и десятки тварей бездны. Может и до сотни особей доходило.

Гуманоидные существа: крайне высокие тела серокожих и страшные искаженные головы, будто от бешенных гиен.

Поморщился: костегрызы, варвары, вандалы, песьеголовые или просто псы.

Разноцветные гривы с встречающимися зелеными прядями. Впечатляющий набор зеленоватых или серебристых клыков; морды, скорченные в застывших оскалах; бурлящая кровь и пена на губах. И полностью залитые некро-сором глаза – не по себе от них: казалось те даже сияли.

Полнейшая жуть.

Одетые по большей части в накидки, кожаные доспехи и громоздкие бронежилеты из прошлой эпохи.

То насколько псы живучи не могло не ужасать. Пули из винтовок воронов прошивали их насквозь – создания будто и не чувствовали, продолжали насмешливо лаять. Способности отрывали им конечности, но варвары даже не морщились. Поэтому смерть костегрыза всегда оказывалась неожиданной. Не удивился, если бы увидел, как их безголовые тела продолжали что-то исполнять.

Часть варваров отстреливалась из винтовок старого образца. Стояли, не заморачивались поиском укрытий. Другая часть нападала в рукопашную. Они угрожали мечами, палицами, копьями, а еще клыками и когтями. Этих старались отстреливать первыми. Вблизи очереди из винтовок превращали их собачьи головы в месиво.

В момент, когда мне показалось, что у воронов все схвачено и им удастся переломить ход боя бескровно, пёс с белой головой и изумрудной гривой показался сбоку.

Он носил цельный костюм из костей: выбеленных, блестящих, самых разных. А еще на груди у него череп гигантской птицы висел.

Прошла секунда. Двое скитальцев крикнули что-то, перенаправили оружие и сконцентрировали на белоголовом огонь.

Откуда-то взялась тройка костегрызов. Они загородили его осадными бронещитами. Пёс оказался не простым. Он взвыл и принялся швырять в скитальцев огненными шарами; те разбивались, разбрызгивая жидкий огонь по округе.

Скитальцы не сдавались. Среди них был носитель усилка на мыслещиты. То там, то здесь создавались защитные ромбы, треугольники и овалы, и они сияли от попадающего пламени и пуль.

В итоге на шамана побежал громадный ворон-ближняк с впечатляющим двуручным мечом из некро-сплава. Псы-телохранители загоготали, выкинули щиты. Взяв палицы, принялись скакать от нетерпения. Шаман грозно пролаял что-то, растолкал телохранителей и, выставив ладони вперед, выпустил в бегущего две огнеметные струи. Пламя сожрало в миг щиты, а затем покончил со скитальцем буквально за три секунды.

Поморщился.

Вот это неприятно. Для отряда – катастрофа.

Песьеголовые радостно взвыли.

После этого скиты совсем сдали.

Вскоре еще одному бойцу шальная пуля пробила голову. Затем белоголовый шаман, размахался длиннющими огненными кнутами. Один из ударов рассек на две части щитовика, тогда вся оборона посыпалась. Один за другим вороны падали.

Псы скандировали:

– Ваух-шам! Ваух-шам! Ваух-шам!

Ближайшая пара варваров занялась телом ближняка, пораженного огнём. Отсекли ему голову и начали отделять горелую плоть от костей тесаками, все это время выли. Досматривать я не стал. Меня замутило.

Если это не враг человечества и цивилизации в целом, то я тогда и не знаю кто вообще враг.

Не такого я желал своим преследователям. Не такого.

– Уходи уже. Тебя легко могут учуять.

Я отполз назад, и побежал на север, пытаясь защититься медитацией спокойствия.

Не получалось.

В уме постоянно появлялся образы белоголового пса и отделенных кусков горелой плоти.

В какой-то момент меня все же вырвало.

– Трындец, – прошептал, оттирая губы.

Принц, оценив мою реакцию, мрачно заметил:

– А ведь это всего лишь невзрачная и лоховская шайка дикарей-изгнанников. Где-то ведь у них по бездне бродит