Почему не могу отвести взгляда от манящего тела, вспоминая каждую родинку на атласной коже? Почему не могу спокойно смотреть на то, как одна лазурная радужка окрасилась кровью? Почему задыхаюсь от мерзкого, разрушающего чувства вины, что сжимает железными тисками горло?

Я не хочу, чтобы у неё были красные глаза, не могу представить, что блеск ее очей может поглотить тьма дьявольской натуры, не могу позволить ей расплачиваться за грехи Ада и Рая, подчиняясь сумасшедшему!

Это ошибка небес, это не её ошибка!

Но я не уверен, что не причиню боли, пытаясь вытряхнуть из неё нефилима, и начинаю понимать, почему именно она стала девушкой из пророчества матери: Кэт всегда была упёртой, не было ещё ни одного Земного, который хотел бы разгадать тайну смерти больше, чем она, не было ни одного Земного, который не побоялся бы пойти поперёк системы, не было ни одной девушки, которой бы я хотел сказать «люблю»…

Но самое страшное это то, что она изначально была собой, а изменился здесь я…

Сатана

Она стоит спиной ко мне, её плечи нервно подрагивают под тяжестью новообретенных крыльев, которые она держит прямо, готовясь в любое время нанести удар, а мягкие сизые крылышки беспомощно сложены, словно показывая, что их хозяйка сдалась, но я не верю, что она хочет продолжать игру нефилима, она запуталась, я ощущаю это, как ощущает и полудемон, наседая тучей над ее разумом.

Но как теперь достучаться до неё? Как донести одну единственную истину — мою истину?

Я знал, что однажды она еще появится на небесах, но и не подозревал, насколько сильной окажется ее связь с нефилимом. Теперь корю себя за слабость, корю за то, что позволил себе предаваться самобичеванию все это время, за то, что позволил себя жалеть, за то, что позволил себе думать, будто у неё могут быть ко мне чувства, за то, что пытался этим управлять, за то, что позволил себе отступиться от любви и за то, что готов уступить ее сыну…

Слишком много я сделал зла, и от своей натуры уже не уйти.

Я — Сатана, им и останусь. Я первый, кто пошел против Создателя, и мне не искупить своих ошибок. Я уже наказан давно, ощущая холодный мрак, находясь при этом в эпицентре огня и пламени, но рядом с ней чувствую тепло, разливающееся реками в пустынной душе.

Я втянул ее в это, и всё, чего я хочу — это вытащить ее из мысленного рабства чудовища.

Кэт

Что это с Люцифером? Самоуверенность в его лице сменилась состраданием. В нем больше нет привычной колкости, во взгляде отсутствует брезгливость, скорее наоборот, от него исходит приятная нежность, обволакивающая лаской.

Смотрю на алые зеницы, впервые замечая сколько любви в них. Любви? Откуда я это вижу?

Почему ощущаю волнение мамы, которая наверняка разрывается между долгом перед Создателем и любовью к ребенку. Почему ощущаю тревогу Сатаны, который не решается действовать? Почему слышу боль нефилима, которую он тщательно скрывает за местью? Почему я чувствую переживания каждого, но ничего не могу сделать со своими?

— Кэтрин… — Люцифер медленно приближается ко мне. — Ты должна перестать слушать его.

«Вспомни, как он насмехался над тобой!» — слова нефилима подстегивают лучше любого кнута, и тьма вновь застилает глаза.

— Ага, конечно, побереги крылышки, Люцифер! — одним прыжком оказавшись возле демона и наношу ему удар.

— Он просто манипулирует тобой! — рычит демон, сжимая от ярости кулаки, но не атакует в ответ.

— Чего же ты боишься, Люци? — злобно шикаю, оставляя хлесткую пощечину на его лице.

— Кэтрин! — демон шипит, но сдерживает себя. — Да послушай же ты меня! — он перехватывает мои руки в железной хватке.

— Что тебе нужно от меня? — всхлипываю в голос, и по щеке стекает очередная непрошеная слеза.

— Хочу освободить тебя от лап чудовища, — растерянно отвечает Люцифер, смахивая соленую каплю с подбородка.

— Есть только один способ сделать это, — слышу за спиной ровный голос Сатаны, который в ту же секунду оказывается возле меня.

— Какой? — неуверенно спрашиваю, и мое тело пронзает нестерпимая боль, в сотый раз втаптывая в землю.

Когда уже это всё закончится?

Сатана

Я смотрю на свою малышку, такую ранимую, но одновременно и такую сильную. Сколько же смелости в этой хрупкой Земной? Земная — что за слово-то такое?! Она неземная, необыкновенная, признанная моего сердца! Как бы я хотел повернуть время вспять и оградить ее от всего этого дерьма!

Сколько раз я пользовался своими дарами для удовлетворения бесполезных прихотей, сколько раз использовал других в угоду своих нужд? А сейчас я готов сам лично закинуть себя в самый кипящий котел ада, лишь бы все исправить! Но вместо этого вынужден в очередной раз принести страдания.

И я вырываю боевые крылья нефилима, стараясь заглушить в себе крик боли Кэтрин.

Осматриваю спину девушки, возненавидев себя за причиненную боль. Так и хочется оставить на ранах поцелуи, чтобы остановить сочащуюся кровь, но я давно не ангел и не могу исцелять.

Руки сами тянутся обнять тонкий стан и забрать напряжение Кэтрин, но вместо этого посильнее сжимаю вырванные крылья.

— Прости… — только и могу я вымолвить, впервые не зная, что сказать. А ты теряешь хватку, Сатана.

— Что? Прости? — Кэт смотрит на меня, а ее прекрасное лицо искажается болью. Как же я хочу забрать ее боль! Но я гребаный демон, который утратил способности Серафима. Гребаный. Падший. Ангел.

— Только то, что сожалею, не надо было ввязывать тебя в свои интриги, — отвечаю я, глядя как Люцифер сжимает челюсти, понимая, что я не хочу отпускать девушку.

Как так получилось, что мы оба полюбили одну?

— Не стóит, — коротко отвечает Кэт, обжигая колючим холодом своих глаз и отрезая любые пути к прощению.

Что ж, я знал, что этим все и кончится…

Люци

Самое оригинальное решение — выдрать крылья. Ты пугаешь меня, отец! Кажется, время в изоляции не пошло тебе на пользу!

Кэтрин падает на колени, ударяя кулачками пол так, что по ровной поверхности бежит маленькая паутинка трещинок. Мать его, трещинок!

Откуда в такой маленькой девушке столько силы и неужели это все энергия нефилима? Настолько неизучен этот небожитель — серьезное упущение небес!

Гримаса боли и отчаяния отражается на лице Вейлт, и у меня самого колет на сердце, о существовании которого я и не подозревал ровно до того момента, пока не понял, что влюблен.

Да, влюблен! В такую дерзкую, такую непослушную чертовку!

Только одну ее непокорность я готов укрощать всю жизнь, заведомо зная, что это невозможно. Только от одного ее аромата уже сносит крышу, и я готов бесконечно вдыхать ее флюиды и ласкать манящее тело…