– Я представляла себе, как ты гладил мои влажные волосы, как целовал ладошки…

Наш неприятный разговор Калистратов начал с цитирования. Да еще таким насмешливым, противным тоном, что мне стало совсем тошно от него. Хотелось Стаса придушить! Это не мужской, да даже не человеческий поступок. И я точно не заслужила такого позора.

– …мы просто молча встречаем рассвет на разных балконах! – торжественно закончил Стас. А потом нагло добавил: – Приветик! Антошка Золотухин уже вызывал тебя на тет-а-тет? Не стоит благодарности. Я буду рад, если вас это только сблизит.

– Что ты несешь? – сердилась Казанцева. Она стояла рядом со мной. Я же пока просто сжимала кулаки, раздумывая, куда в первую очередь вмазать Калистратову. Жаль, что под рукой у меня не было ничего тяжелого. Одним пеналом, как для Галушки, здесь не обойдешься.

– Интересно, а что скажет директор школы, когда узнает, что у географа роман с ученицей? Может, не одного меня попрут, как думаешь, Зуева? Поговорить мне с бабушкой?

– Да хоть с дедушкой и со всей своей родней поговори, – наконец сказала я. – Это всего лишь стихи. Ты просто больной, если думаешь, что сможешь этим кому-то, кроме меня, насолить. Да и мне все равно!

Последнее предложение я произнесла, чтобы позлить Стаса, но по моей интонации было ясно: мне не все равно. Тогда Калистратов противно расхохотался.

– А я скажу, что видел, как вы в кабинете после уроков уединяетесь. Да весь класс – свидетели. Как он вечно просит тебя остаться наедине. А еще расскажу, что видел пару раз, как вы на улице взявшись за ручки гуляли.

– Врешь! – возмутилась я. – Не было такого.

– Не вру, а немного приукрашиваю. У тебя учусь. Какая же ты жалкая стукачка, Зуева.

– Человека более жалкого, чем ты, сложно найти, – парировала я. И снова в моей фантазии я должна была стоять перед Стасом, гордо вскинув голову, но на деле мой голос предательски дрожал. – С тобой ведь никто даже не дружит. И уж точно не будет расстраиваться, когда ты свалишь из нашей школы. Наоборот – выдохнут с облегчением.

Лицо Калистратова исказила злая гримаса. И все-таки мои слова задели его за живое.

– Уж лучше быть одному, чем с кем попало, – произнес Калистратов высокопарно. Я не смогла сдержать улыбку. Всегда улыбаюсь, когда мне некомфортно, – ничего не могу с собой поделать. Стаса моя ухмылка еще больше рассердила, поэтому он продолжил: – Пусть я один, зато ты бегаешь за географом как собачка. Все уже над тобой смеются.

– Кто это надо мной смеется? – нахмурилась я.

– Да вся параллель! Я же сказал: ты, Зуева, жал-ка-я! Влюбленная малолетка, которая думает, что стихами можно цепануть взрослого мужика. Да и стихи твои полное…

Тут уж я не выдержала и с силой пихнула Калистратова в грудь. Не хватало стоять перед этим ничтожеством и выслушивать его оскорбления. Я ведь не Сабирзянова – глотать обиду не буду. Калистратов отшатнулся в сторону окна, а потом внезапно налетел на меня в ответ. Схватил за ворот рубашки и с силой тряхнул.

– Ты что делаешь? – заверещала Яна, в ответ хватая Стаса за руки. Кажется, в последнее время ей часто приходится помогать мне выпутываться из некрасивых ситуаций.

– Отвали! – рычал Стас, еще сильнее потянув меня воротник. Я думала, он порвет мне рубашку или чего хуже – заедет по лицу, но тут в нашу потасовку вмешался третий – Макеев. Снова, подобно супергерою, молча отпихнул меня от Калистратова и схватил его за грудки.

– Опять ты? – чуть не плача, проканючил Стас. Сразу же как-то обмяк и ссутулился. Только его ноздри продолжали некрасиво раздуваться. Все-таки Калистратов был очень зол. – Зря стараешься и бегаешь за ней, Макеев! Зуева с географом после уроков в кабинете закрывается и на улице с ним милуется. Я сам видел. Наташа твоя – обычная учительская подстилка!

После этих слов Тимур изо всей силы вмазал Стасу в скулу. Теперь уж мы с Янкой обе заверещали. Калистратов пошатнулся и беспомощно ухватился за подоконник. Потом вдруг поднял голову, усмехнулся и грязно выругался.

– Ударь меня еще раз, Макеев, – улыбаясь, сказал Стас. – Тогда тебе, как и этой подстилке учительской, недолго в этой школе придется оставаться.

Просить Тимура дважды не пришлось. Макеев снова ударил Калистратова. Один раз, второй… Тут же на наши с Казанцевой вопли из классов выскочили другие ребята. Парни кинулись разнимать, хотя там и разнимать было нечего. Просто кое-как оттащили в сторону Макеева. Это больше походило на избиение, а не на драку. Стас сполз по стеночке и теперь прикрывал голову руками. Вскоре рядом с нами очутилась разъяренная директриса.

– Макеев! – кричала она, бросившись к Стасу, который выглядел просто жалко. Из его носа потекла кровь. – Макеев!..

Директрису буквально трясло от ярости. Худенькая, сухонькая старушка в пиджаке, который был явно больше на пару размеров.

– Ты знаешь, Макеев, что в школе драки запрещены! – продолжала она.

Калистратов, как нарочно, распластался на полу и чуть ли не рыдал. Мне было ни капельки его не жаль. Наоборот, хотелось подойти и пнуть. Несмотря на поговорку «лежачего не бьют».

– Стасик! – кинулась перед ним на колени директриса. – Стасик, мальчик мой, ты как? Не тошнит? Сотрясения нет?

– Стас получил за дело! – подала я возмущенный голос.

Директриса посмотрела на меня снизу вверх таким озлобленным взглядом, что мне стало не по себе. Ясно как божий день: во всем, что происходило в этом декабре со Стасом, они всей семьей винили меня.

Но меня это не пугало. Меня потряхивало от несправедливости. Я упрямо продолжила:

– Если кто и виноват в том, что случилось, так это ваш внук! Он первый меня схватил, а Тимур…

– Хватит! – выкрикнула директриса. Вокруг нас, несмотря на урок, собиралось все больше людей. – Хватит, Зуева! Замолчи! Мы что, животные, выяснять отношения таким образом? И мы еще поговорим о твоей распущенности в школе. Не знаю, что вы задумали против Стасика, но я этого так не оставлю!