– С мужем? – передразнил Миша. – Ты по своей воле стала его женой? Ну, давай на чистоту, ведь заставил сволочь?

– Так получилось. Сама виновата.

Замолчала, кусая палец, слезы слепили глаза.

Миша продолжал:

– Ты молодая, глупая была, какой с тебя спрос. Сейчас он не может тебя заставлять, ты не его собственность. И должна думать о сыне, чтобы его жизнь была безопасна.

– Я думаю- думаю.

– Не плачь, ни о чем не переживай. Запомни, у тебя есть дом. Марьяна, слышишь? У вас с Рустамкой есть дом. Мой дом. Материн. Все наше – твое. И ты ничего нам не должна. Я жив благодаря тебе. И через меня мать жива. Я никогда этого не забуду.

Он смотрел вперед, мимо меня и слегка покачивался, сидя уже рядом на диване:

– Ты меня прости. Я тоже вел себя, как придурок. Руки распускал, на чувства давил. Думал тебя как-то взять, привязать, ну… чтобы осталась с нами. Ты же такая нежная вся, беззащитная – даже с виду, тебя нужно беречь, любить. Вот честно тебе скажу, – не представляю, как уедешь и будешь там одна. Словно в лесу с волками. Я с ума тут сойду.

Он взъерошил на голове волосы, казалось, мучительно ищет правильные слова.

– Живи спокойно, ничего не бойся, не буду к тебе приставать. Только с нами живи, хорошо? Может, потом привыкнешь, осмотришься, сама решишь, что тебе надо и кто нужен.

Я прислонилась к его плечу щекой, прошептала:

– Спасибо, Миша.

Он хотел меня обнять, уже занес руку, но просто положил ее на спинку дивана, нахмурился, смущенно кашлянул. Возле губ глубоко пролегли морщинки. В густых темных бровях откуда-то взялись белые волоски. И на висках тоже.

– Все равно я тебя дождусь, Мариш. Больше мне никого не надо.

Мне вспомнились его поцелуи, как отзывалось на них тело, как сладким вином оживала кровь. Первый раз всерьез подумалось о разводе с Шадаром. Не хочу его обманывать, но разве такие вещи по телефону говорят? Значит, придется увидеться и посмотреть в глаза. И что ему скажу? Полюбила другого? Я боюсь даже в мыслях это слово произносить – любовь… Это очень сложное слово, в нем много оттенков и смыслов.

Глава 28. Бродячие псы

Страховой агент уточнил мои паспортные данные и реквизиты счета, на который должна прийти выплата. Мне нужно завести новую карту в банке и оформить электронную подпись, если не собираюсь в ближайшее время возвращаться в Чакваш.

Потом снова позвонила Замира, хотела узнать, что я намерена делать с домом, якобы нашлись покупатели, но дают слишком малую цену за разоренное гнездышко.

– Я понимаю, ты одна не решишь. От мужа все еще нет вестей? Ой, сколько проблем! Полиция опять приезжала, допрашивала меня, а что я знаю? У нас в поселке всегда было тихо. Только в грузинскую войну стреляли.

– Спасибо за помощь, Замира!

Мне казалось, она меня упрекает. Мы и трех лет не прожили в Чакваше, как начались неприятности – разбой, пожар, полиция… Представляю, сколько пересудов на улице и дом наш стоит осиротевший, запущенный.

Я знала в нем короткое счастье с Шадаром, я внесла в него новорожденного сына, провела много бессонных ночей возле детской кроватки, а теперь предаю, боюсь показаться, смыть копоть пожара с разбитых рам.

Меня снова лишают дома, велят обжиться в чужих краях, гонят прочь из теплого края в сибирские зимы. Здесь корни моего отца, но сама я как сломанная ветка с опавшими листьями. Смогу ли снова набраться сил и цвести?

Тамара Ивановна ушла в клуб на встречу местных песельников, Рустама взяла с собой.

– Вот увидишь, мамочка, из него выйдет знаменитый солист, мы его отправим на конкурс "Голос", прославим Малыши на всю страну.

– Сначала пусть научиться правильно слова говорить, – наставляла я.

Рустамчик слушал, обиженно поджав губы, после рассказов Тамары Ивановны уже мечтал покорить Москву. С недавних пор замечаю в нем упорство и твердость в достижении даже крохотной цели. От Шадара или деда Андрея достался характер, я же мягче, уступчивей с рождения, боюсь обидеть людей неловким словом, причинить неудобства. Так меня мама учила, так воспитывала тетя Хуса. "Уважай старших, слушайся старших, спорить не смей…"

Оставшись дома одна, я включила телевизор и попала на программу новостей: в Саржистане снова меняется правительство, на улицах митинги-протесты, много пострадавших гражданских, в Махрабе каждую неделю теракты, страна на военном положении, страшные кадры разрушенных домов, раненых женщин и детей.

Тетя Хуса третий день не отвечает. А больше мне некому звонить и писать. Мой муж работает наемником смерти, на связь он выходит сам. Я могу только ждать и молиться.

* * *

В первый рабочий день я попросила Вячеслава Витальевича убрать с подоконников связки перчаток, хорошенько вымыла окна и пол в коридоре, спрятала садовые инструменты в кладовку, разобрала кипу макулатуры в углу и забрала шторы на стирку. В мои обязанности не входила уборка, но никто не спорил, офисные сотрудники только поглядывали с изумлением. А я не люблю жить в грязи.

Секретарша Ирина сказала, что стол и компьютер для меня должны привезти только в конце недели, значит, пока придется выполнять мелкие поручения, но раздавать их некому – начальник уехал.

Подошло время обеда, Нуриза принесла плов с пирожками. Я поделилась с Ириной и Александром Дмитричем – нашим бухгалтером и заодно кадровиком. Потом разбирала документацию по новой поливальной установке. Сложный технологический аппарат установили месяц назад и успели найти неисправность, вызвали специалиста из сервисного центра иностранной компании. Пока он не приехал я попыталась перевести инструкции на русский язык, но не слишком преуспела в специальной терминологии.

Мне хотелось поскорее вникнуть в дела предприятия, принести пользу. Увидев, что в офисе нечем заняться, я убежала в теплицу, познакомилась с работниками, тепло приветствовала земляков, записала их жалобы и предложения. До вечера время пролетело быстро, Вячеслав Витальевич отвез меня домой и вежливо попрощался. В ограду я как на крыльях влетела, а там Максим Спиридонович в гостях и Рустам просится на реку с Каратом и Гердой.

Я не стала ужинать, сменила одежду, отвязала собак и ушла гулять. Пусть Тамара Ивановна проведет время со старым товарищем. А мы с Рустамом по мостику перешли на другой берег реки, болтали, смеялись, планировали разные летние приключения, не заметили, как ушли далеко за село, – вдруг Карат насторожился и залаял, а Герда навострила уши.

Со стороны лесного массива к нам приближались три незнакомых пса.