Шрифт:
Закладка:
Людовико, до этого передвигавшийся по городу только в паланкине, да и то изредка, потому что видел плохо и не хотел быть объектом жалости или насмешек, стал помногу гулять. Когда встречал знакомых, рассказывал о чуде, об очках. Его останавливали едва знакомые люди, интересовались, что за стекляшки у Людовико на лице. Он не спеша рассказывал. Фактически – бесплатная реклама. Один увидел, пересказал другому, слухами город уже через неделю был полон. К Людовико потянулись люди узнать, где взял, сколько стоят и действительно ли так хороши очки. И ко двору Лоренцо пошли посетители. Не сказать, что их было много. Во-первых, дело новое, а во-вторых – многих останавливала цена. За такие деньги можно было купить новый корабль и вести торговлю с заморскими странами. Особенно выгодная торговля была с Египтом в Африке и с Тавридой.
Нескольких человек, которых привели родственники, Матвей сразу отсеял. На глазах – бельма, очки таким не помогут. Ушли, обидевшись. У других спрашивал, как они лучше видят – вдаль или вблизи, да еще и подбирал из тех линз, которые первоначально изготовили. Некоторых просил подождать и зайти недели через две, подразумевая, что будут готовы выпуклые линзы и можно подобрать опытным путем. У двоих, кому стало с линзами хорошо видно, принял заказ. Вечером уже и линзы отнес ювелиру, чтобы оправы делал.
Постепенно шероховатости уходили, хотя две-три недели были нестыковки. Как говорят на Востоке, дорогу осилит идущий. С каждым днем работать сподручнее, но очередь только росла. Лоренцо решил взять помощника. Само собой получилось, что он отливал стекло в формы, помощник шлифовал, а Матвей брал заказы. Ювелир делал оправы, получал свои деньги. За неделю удалось снабдить очками двух страждущих. Лоренцо хотел больше, но Матвей останавливал:
– Будем делать больше – появится брак, плохие линзы. Разве тебе нужны скандалы? Нужно высокое качество в первую очередь.
Месяца через два пришел помощник дожа.
– Прознали мы, что можешь ты поправить зрение. Сумеешь помочь дожу?
Матвей знал, что дож – человек пожилой, даже старый. Но он не видел его никогда.
– Для того чтобы решить, я должен осмотреть его.
– Хорошо, завтра вечером.
– Вечером нельзя, мне нужен солнечный свет.
– Тогда в полдень. Я буду ждать у входа и провожу через охрану.
К полудню Матвей подошел ко дворцу, прихватив линзы и тонкие палочки для измерения межцентрового расстояния. Помощник дожа, по должности писец, уже ждал у входа. По обеим сторонам двери стояли два дюжих гвардейца с алебардами, в одинаковой форме. Физиономии свирепые, как у бойцовых псов.
Писец проводил Матвея в покои дожа. Правитель оказался сухощавым и подвижным, с длинными седыми волосами.
Матвей поздоровался почтительно, с поклоном. В Европе кланяться не было принято.
– Чужеземец?
– Московит, зовут Матвей.
И стал расспрашивать, как дож видит. Потом линзы подбирал. На одной дож вскричал:
– Вижу! Все четко вижу! Как в молодости!
Выполнив замеры, Матвей предупредил о сроках – не меньше двух недель – и стоимости. Попрощался. А в коридоре писец укорил его:
– Мог бы о цене и не говорить. За дожа заплатит Сенат, он оплачивает все расходы.
– Откуда мне было знать? Где я могу тебя найти, когда очки будут готовы?
– Скажешь гвардейцам у дверей, они меня позовут или сопроводят.
Матвей заметил, что посторонние по дворцу не слонялись. А дож понравился. Чувствуется властность, но в обращении не высокомерен, не спесив. У людей при власти и деньгах так бывает нечасто.
Для дожа линзы шлифовал и полировал сам Лоренцо. А ювелир изловчился и по просьбе Матвея сделал дужки складывающимися. Когда он узнал, что очки для дожа, украсил дужки красивой резьбой, причем сделал ее быстро. Но все равно на линзы и оправу почти десять дней ушло. Зато таких качественных очков ни у кого не было. Дож радовался, как ребенок игрушке.
– Вижу четко, и цвета яркие!
Писец вручил мешочек с монетами, попросил написать расписку. Прочитав, ухмыльнулся. Видимо, Матвей сделал ошибки.
Дож на радостях, что видит хорошо, сам провел юношу по дворцу на правах хозяина. Посмотреть было на что. На стенах кабинета, коридоров, висели картины. Подписи Матвей не успел прочитать, но видно, что мастера великие. То картина Страшного суда, то сцена борьбы человека и льва, очень натуралистичная. Конечно, все добро – картины, скульптуры, вазы и кубки – собиралось многими предшественниками дожа не один век, а точнее – 1100 лет, за которые у власти были 120 дожей.
Поблагодарил Матвей дожа Реньеро, раскланялся. А у выхода уже компаньон его дожидается, Лоренцо, хоть и не договаривались. То ли в качестве охранника, все же деньги большие, то ли не доверяет до конца.
– Понравились очки дожу?
– Доволен, по дворцу провел, картины показал.
– В знак расположения, если хочешь, проси его выделить участок земли, дом построишь.
Вот обзаводиться недвижимостью в Венеции Матвей не собирался. Он еще не знал, сможет ли прихватить с собой хоть часть заработанного золота. Было бы, конечно, здорово. За один небольшой мешочек с цехинами можно дом купить с выездом да свадебку сыграть. Почему мысль о свадьбе появилась, сам объяснить не мог. Может, пришла пора остепениться? Либо подействовал пример венецианцев, которые все при домах и семьях. А только затосковал по родному городу Матвей.
После изготовления очков для дожа Матвей стал известным человеком в Венеции. На него показывали пальцами, что не считалось дурным тоном, его первыми приветствовали, снимая шляпу, именитые господа. У них были и дома, и деньги, и власть. А зрение дарует только московит. Стало быть, талант от Бога у человека есть. Может, и не только в изготовлении очков. На всякий случай лучше поприветствовать. Что занятно, Лоренцо знали меньше. Ну стекловар, и что с того? В городе таких много. Общался-то с больными Матвей, получалось, он главный. И линзы подбирал, и выдавал готовые очки. Причем в некоторые семьи потребовалось несколько очков. Для семьи Джакомо Бернацци изготовили аж трое очков, поскольку все в семье были близоруки по мужской линии.
В семьях, где были девушки на выданье, нередко намекали, не хочет ли Матвей прийти в гости, познакомиться с прелестницей. Понятно, не для плотских утех – прелюбодеяния не допускались, все же католическое воспитание и мораль были строгими. А еще Матвей побаивался инквизиции. О том, что она была в городе, узнал, когда дож показывал
