— Я не могу быть с тобой. И не хочу быть с тобой. Настоящие мы друг другу не подходим. Я до сих пор тебя боюсь. Твоих вспышек гнева особенно. Твоей сумасшедшей матери. Безграничной власти и безнаказанности, которая исходит от всего вашего семейства…

— У ТЕБЯ ЕСТЬ КТО-ТО ДРУГОЙ?! — лицо снова становится похожим на быка, которого со всех сторон тормошили и дразнили.

И что мне ему отвечать?! Сейчас этот ревностный Отелло меня задушит…Он ведь до сих пор считает меня своей собственностью!

— Кирилл, дело не в том, есть у меня кто-то или нет…Мы просто слишком разные…

— ЭТО НЕ ОТВЕТ, КРИСТИНА!

Если я скажу «да», то вскроется, что я встречалась с двумя мужчинами одновременно…Такие личные обиды не прощаются…

— Мне кое-кто начал нравится в последнее время, — хорошо, что я начала так мягко, потому что лицо его сразу же исказилось гневом, — он даже не знает о моем существовании, мы никогда не разговаривали друг с другом, я…

— И ты наставила мне рога и намылилась к нему! С хуя на хуй скачешь, хороша невеста! — Кирилл снова вцепился себе в волосы и взревел.

Я даже не могу обидеться, потому что, как бы грубо это ни звучало, так все и есть…

— Никто тебе рога не наставлял. Я же говорю — дело не в другом мужчине. Даже если его и не было бы, я бы ушла, как только получила деньги. А сейчас я уйду без них. Лишь бы уйти из этого ужасного заброшенного места. Ты же вытащишь меня?! Не оставишь меня гнить здесь?! Скольких людей тут лишили жизни?!

Зря я приоткрыла ему свою душу…От ревности он снова начал мыслить слишком нестандартно и зловеще…

— И ЭТОТ МУЖИК БУДЕТ РАСТИТЬ НАШЕГО С ТОБОЙ СЫНА?! МОЙ СЫН ПРИ ЖИВОМ ОТЦЕ ЧУЖОГО ДЯДЬКУ БУДЕТ НАЗЫВАТЬ ПАПОЙ?!

Я не выдержала и тоже перешла на повышенные тона: «ПРИЧЕМ ВООБЩЕ ТУТ НАШ С ТОБОЙ СЫН?! ТЫ УБИЛ ЕГО ЧЕТЫРЕ ГОДА НАЗАД! ТЫ САМ ЛИЧНО ПОДПИСАЛ ЕМУ ПРИГОВОР! ОН ДАЖЕ НЕ ЗНАЕТ О ТВОЕМ СУЩЕСТВОВАНИИ, КАК И ТЫ О ЕГО!»

— Какие четыре года? — Кирилл осекся, и до него начало доходить.

Черт, черт, черт! Он совсем не вспоминал про Андрюшу! Кирилл говорит про малыша, которым я беременна.

— Тот ребенок тоже был жив?! — злится не на шутку, — Я предлагаю тебе вот такую сделку — того мальчика можешь забирать себе. Он меня уже не полюбит. Но этого отдашь мне. Все по честному. Каждому по ребенку. И больше мы никогда с тобой не увидимся.

— Кирилл, ты сума сошел?! Что ты мне такое предлагаешь?! Каково это — матери добровольно отказаться от малыша, которого она девять месяцев носит под самым сердцем!

— Это мои условия сделки. И не в твоем положении сейчас диктовать мне условия.

Вот он — во всей красе. Сначала «люблю, не могу», а потом снова грозится прибить меня, раз я не покоряюсь его воле.

— Четыре года назад я уже наступила на эти грабли. Тогда, молодая и напуганная, я готова была отдать вам мальчика, лишь бы вы отпустили меня на свободу. И чем это все обернулось?! Ты передумал спустя пару месяцев и приказал угробить и меня, и сыночка. Какие гарантии, что и с этим младенцем ты не поступишь так же жестоко, когда у тебя будет плохое настроение?!

Кирилл практически меня не слушал. Он подошел к коробке, про которую говорила его мать, взял пистолет и снял его с предохранителя.

Наставил холодное дуло прямо на меня.

— Мне твой окончательный нужен ответ. Сейчас.

Глава 62

Смотрю на опасное оружие, но почему-то не чувствую страха. Как же я устала. Смертельно устала. Бояться, подминаться под тех, кто сильнее и грубее меня. Заискивать, врать, спасать свою шкуру. Сегодня я уже столько раз была на волоске от смерти, что инстинкт самосохранения перегорел и выключился.

— Кирилл, я больше не буду врать и убегать. Это не жизнь. Либо ты убиваешь меня прямо сейчас, либо отпускаешь, и мы друг друга забываем и не трогаем. Куча женщин родит тебе других детей — суррогатные матери, потенциальные жены. Теперь ты знаешь, какую примерно женщину хочешь видеть рядом с собой, потрать лучше энергию на поиски спутницы, а не на мое преследование.

Всё, я раскрываю все карты. Умываю руки. Уловки, шантаж и обман что-то в жизни мне так и не помогли. Попробуем в кои-то веки действовать искренне.

— Очень уж все ладно и просто у тебя получается, Нина. Ты уезжаешь с новым мужиком, с двумя нашими детьми, живешь припеваючи и радуешься жизни.

А ты, видимо, хочешь, чтобы я предложила компромисс, при котором буду пожизненно в мучениях.

Я вздыхаю: «Я свое уже отстрадалась, Кирилл. Четыре года назад и последующие. Я делала много ошибок, но хоть раз в жизни ощутить настоящее счастье я тоже заслуживаю. Прости, если тебе не будет покоя, если я стану радоваться чему-то, не касающемуся тебя. Советую и тебе задуматься — что осчастливит тебя в отрыве от меня?».

Кирилл опускает пистолет. Подсознательно я чувствовала, что он бы никогда и не выстрелил — слишком он ко мне привязан, пусть и болезненно. Да и сомневаюсь, что он когда-то убивал собственными руками, кишка тонка. Только давать обезличенные приказы, спихивать на других всю грязную работу.

— Поднимайся и поехали, пока я не передумал. Не говори со мной больше и не смотри на меня.

Всё, что скажешь, только увези меня из этой обители убийств.

Я, стараясь даже не дышать громко и, ступая на цыпочках, семеню за ним следом до машины. Была очень пугающая и навязчивая мысль — а вдруг его мать притаилась с головорезами где-нибудь на крыше, чтобы закончить начатое, раз сын не смог.

Но все обошлось. Ободранная, помятая и перепуганная я приближалась к своей разгромленной квартире. В голове роилось множество разных мыслей. Почему я никого не послушала и была с бараньей упертостью уверена, что месть — мой единственный путь к счастью? Я была как будто маниакально одержима этой разрушающей меня идеей. Если так задуматься — все мы люди, со своими демонами и ошибками, и мы не должны, руководствуясь искаженным чувством справедливости, устраивать самосуд над другими. Теперь я убедилась — даже кара собственными руками не принесет никакого удовлетворения. Не знаю, какому ангелу-хранителю говорить спасибо, но я рада, что не взяла на себя страшного греха.

Кирилл вышел со мной и зачем-то провел меня до подъезда. Там уже наворачивал