паровозов, а Николай Павлович — то, что в крошечном поселке со смешным названием Букачача заработала угольная шахта. В поселке уголь копать начали еще задолго до революции, но копали без особого энтузиазма — а как революция случилась, то и добыча его полностью прекратилась. Но тогда прекратилась на еще дореволюционных копанках, а теперь заработала настоящая шахта, из которой в нужные места отправляться стало даже больше сотни тонн в сутки. Отправлялся этот уголек пока еще довольно кривым путем, по проложенной действительно «на скорую руку» узкоколейке с ручной перегрузкой в «нормальные» вагоны на разъезде Пашенный — но он был республике исключительно нужен. Просто потому что уголь там был исключительно высококачественный коксующийся. Настолько высококачественный, что даже если его перед запихиванием в коксовую печь наполовину разбавить угольком из-под Петровского Завода, из печи вылезет прекрасный металлургический кокс. Которого, между прочим, сразу стало хватать на обе печи в Красном Камне.

А когда сталь льется уже из двух печей, то ее становится достаточно и для выделывания тракторов, и на многое другое, в хозяйстве явно не лишнее. Но в основном «дополнительный металл» шел на изготовление строительных конструкций: перекрытий цехов, мостов, да той же арматуры для бетона. Потому что строить пришлось уже очень много.

Инженер Рейнсдорф, до войны работавший в Петербурге, зимой еще пришел к Николаю Николаевичу с очень интересной идеей. Идея понравилась, а сумма, нужная для ее реализации, как раз появилась — и в самом начале марта в Петровском Заводе начал разгружаться эшелон, пришедший аж из самой Германии. А ставить это оборудование так же из Германии прибыл германский специалист Бергиус, у которого Рейнсдорф выкупил его патент на очень интересный химический процесс — а заодно и заводик, на котором немецкий химик процесс этот уже успел обкатать. Сумма, уплаченная немцу за патент и завод, позволила бы безбедно прожить, вообще ничего не делая, не только ему самому, но и детям его, а возможно и внукам — но ему было еще и идеи свои воплотить, так что тут интересы сторон совпали.

Строить помещения для завода (и дома для его будущих рабочих) стали рядом с угольным карьером, точнее, уже на отрогах Цаган-Дабана, где внизу под землей угля уже вроде не было, а городок для работников завода Николай Павлович, не мудрствуя лукаво, назвал — как бы по примеру большевиков — именем возводящего его инженера. Правда, в отличие «коллег» из Москвы он так назвал совершенно новый город, а не заменил историческое название города существющего…

Фридрих Бергиус пообещал — после тщательного исследования добываемого (да, уже в карьере) угля — свой завод запустить на полную мощность «в конце лета». Правда, при условии, что все здания будут вовремя выстроены — и в Республику приехали китайцы. Очень интересный народ: узнав, сколько им будут платить за работу, и что платить будут только за работу уже выполненную, многие стали работать часов по пять, максимум по шесть в день, а большинство — так вообще лишь до обеда. И только очень небольшое число китайцев стали работать уже часов по двенадцать, причем даже без учета перерывов на «поесть и оправиться». Правда Рейнсдорф довольно быстро простимулировал и «ленивых» китайцев, объяснив им, что «бесплатная кормежка» будет обеспечиваться лишь тем, кто честно отработает не менее девяти часов — причем именно отработает, а не проваляет дурака в рабочее время. А Николаю Павловичу он пояснил:

— Тут три из четырех на работу и нанялись из-за того, что им бесплатный прокорм вы пообещали. В Китае-то жрать нечего, а так им даже интереснее, чтобы стройка дольше не заканчивалась.

— Странно. Я цены в Китае представляю, за те деньги, что они у нас за три месяца заработать могут, дома им на сытую жизнь больше чем на год хватит.

— Я так тоже думал, но мне десятник их объяснил. Там же сейчас война всех со всеми, и те, что к нам на работу нанялись, даже не уверены, что у них еще год жизни будет. Да и грабят тех, кто деньгами располагает, почем зря. Я думаю, что мы вообще ошиблись, когда китайцев нанимали, уж лучше бы корейцев брать. Те хоть спокойно обратно уедут, когда работать закончат, а китайцы… В Москве сейчас китайские красноармейцы бывшие вместе собираются, торговлю свою обустраивают… говорят, что опием торгуют и водкой своей. И выгнать их уже никакой возможности, они уже какими-то путями и жен своих привозят — то есть обосновываются надолго.

— Мы — выгоним, то есть если понадобится, то выгоним. А сейчас нам нужно за три месяца этот завод выстроить.

— Так еще и электростанцию…

— Степан Андреевич, насколько я помню, оборудование для электростанции Сименс пообещал в конце апреля уже поставить.

— Так это в Белосток…

— А из Белостока мы сюда все за две недели перевезем.

— Думаете, что после того инцидента большевики будут наши эшелоны пропускать?

Инцидент, конечно, получился серьезный, получивший громкое освещение и в европейской прессе. Большевики потихоньку начали «налаживать международные связи» и договорились, что по нескольким странам Европу прокатится поезд с советскими дипломатами. И даже как-то со многими европейскими странами смогли договориться, что поезд, по их дорогам катающийся, получит дипломатический иммунитет — но, скорее всего, кто-то в Москве подзабыл, что колея в России несколько шире и русские вагоны по дорогам Европы ездить не могут. Хотя нет, не подзабыл: по «согласованию сторон» аж из Швейцарии подогнали целый поезд, состоящий из классных пассажирских и трех багажных вагонов — но подогнали их как раз в Белосток, где на станции рядом были проложены пути как русской, так и европейской колеи, и где «дипломаты» должны были пересесть в европейское транспортное средство.

Однако когда вылезшие из российского «дипломатического поезда» полсотни чекистов попытались прогнать всех подальше, чтобы уполномоченные большевики смогли без помех пересесть и перегрузить свой багаж, к станции были вызваны сотрудники МВД Забайкальской республики, которые попытались объяснить чекистам, что им здесь не место. Чекисты начали орать, наганами размахивать — в общем, пришлось их почти всех перестрелять. «Дипломатов» же поставили вдоль стенки вокзала с руками за голову и проверили, что же они такое в багаже своем так старательно от «товарищей по партии» прячут. Оказалось, что прячут они драгоценности на сумму примерно в семьдесят пять миллионов рублей золотом…

Владимир Ильич, когда ему сообщили о такой неприятности, сначала послал телеграмму Николаю Павловичу с требованием немедленно всех отпустить, причем вместе с багажом — но уже к