людей и почти сразу попала в чьи-то руки. Кейн, мягко уводя меня в сторону, заботливо поддержал под локоть.

— Вы не поверите, но я как раз приехал за вами. Джозеф сказал, вы отправились починить свою трость. Честно говоря, я ожидал вас найти в местной лавке.

— Мне отказали в починке, отправив к кочевникам.

— Как неприятно.

Взглянув в глаза цвета осенних листьев, я не заметила на лице Аластора ни тени лукавства. Он как и всегда выглядел достаточно добродушно и плутовато, но не шутил и не издевался, честно высказывая свои мысли.

— Зачем вы меня искали?

— О, сразу о деле, что ж, я хотел бы предложить вам небольшую прогулку и приятную встречу.

— Встречу? С кем?

— Хотел бы сказать со мной, но увы тут я второстепенен, хотя знаю, чем вас удивить. Не соблаговолите ли вы повидаться с вашей главной помощницей в Санктуме? Гончая Лилит уже давно ждет вас в гости.

Гончая Лилит

Учтиво поддержав меня, Аластор помог сесть в машину и, отдав распоряжение водителю, устроился напротив. На его локте блеснула трость из красного дерева с вычурной бронзовой ручкой в виде вытянутой морды борзой собаки. Заметив мой взгляд, Кейн просиял и погладил пса по гладкому отполированному носу.

— Был вдохновлен вашим примером и перетряхнул личные вещи отца. Ему эта штука досталась еще от моего деда, но мне передать ее, к сожалению, не успели. Возможно даже к лучшему, в юношестве я был жутко неаккуратен и только теперь могу оценить по достоинству этот ценный дар. Благодарю за наводку.

— Пожалуйста.

Почувствовав себя неловко, я предпочла отвернуться к окну, хотя смотреть там было не на что.

— Как думаете, мы сможем установить новую моду? Я бы с радостью поучаствовал в подобной авантюре. Уверен, скажи нашим светлым зазнайкам о том, что мне понравилась ваша трость, половина аристократии тут же бросится в магазины скупать сей предмет со всех полок, а особенно прозорливые закажут особенный дизайн с каким-нибудь мифическим сюжетом, гравировкой или вычурной инкрустацией перламутра.

Не сдержав улыбку, я вновь взглянула на Аластора. Он ухмыльнулся в ответ так, будто мы стали случайными сообщниками в не совсем честном деле. Внутреннее напряжение, сковавшее меня на рынке, медленно отпускало, позволив даже получить некоторое удовольствие от беседы.

— Не думала, что вы любите подобные игры на публику.

— О, что вы, это же самое интересное, что есть в высшем свете. Буквально. Каждый раз, когда нужно показаться людям, я умираю от скуки, от напыщенных речей, от бахвальства и общего желания показаться самым красивым, богатым и успешным. Иногда вынужденные встречи бывают настолько невыносимыми, что я придумываю какую-нибудь откровенную чушь и начинаю с серьезным видом рассказывать ее остальным.

— И вам верят?

— Верят конечно же! Даже мысли не допускают, что летательный аппарат, который я описываю, не может быть рабочим, а чертежи подводных кораблей лишь результат потребления большого количества сахара перед сном.

— По-моему, не такая уж и чушь.

— Ну что вы, леди Серафина, неужели вы тоже мечтательница?

— Наверное совсем немного.

— О! Тогда я обязан вам показать мои любимые игрушки, уверен, только вы поймете насколько это чудные вещи.

— Игрушки?

— Да! Искусные сооружения, сложнее, чем часы, передатчики на кристаллах и тому подобное. Я обнаружил их случайно через третьих лиц и до сих пор не уверен, что свет готов к подобному прогрессу, но я должен показать вам то, чего можно добиться с помощью нынешних технологий.

— Хорошо, но может, вы расскажете подробнее?

— Конечно-конечно, всё потом, а пока я прошу вас познакомить меня с собой.

Нахмурившись, я попыталась мысленно повторить последнюю фразу.

— Что?

— Насколько я видел, вы постоянно молчите и слушаете вместо того, чтобы говорить. Это мило, странно и невероятно интересно, уверен, вы прячете немало занимательных историй.

— Кхм, не все они приятны.

— Мне любопытно до изжоги.

— А что вы хотите знать?

— Ваш любимый напиток?

— Крепкий чай с лимоном и медом.

— Сладость?

— Овсяное печенье.

— Увлечение?

— Рисование.

— О, тогда я обязан показать свою картинную галерею, мы собирали ее не одно поколение.

— А есть что-то, что вы не собираете дома как в музей?

— Это очень сложный вопрос, достойный тщательного изучения, в свое время мы немало продали, пока я пытался научиться управлять делом отца, но спустя годы мне почти удалось всё вернуть и даже приумножить.

Неожиданно замолчав, Аластор чуть склонил голову к плечу и, потерев подбородок, вдруг резко наклонился ко мне.

— Сегодня вы определенно увидите самую дорогую часть моей коллекции. Дороже ее ничего во всем мире не найдешь, особенно для вас.

— Вы умеете заинтриговать.

— Конечно, я еще тот интриган!

Усмехнувшись над собственным каламбуром, Кейн поставил трость на пол и, сложив на нее руки, повернулся к окну, позволив мне провести остаток поездки в собственных раздумьях. Как ни странно, меня это даже немного смутило, хотелось продолжить простую болтовню о чем угодно, хоть о погоде, лишь бы на душе было так же легко, как сейчас. Аластор умел расположить к себе и, кажется, мастерски втирался в доверие, но корить его за это не хотелось, скорее наоборот, поблагодарить за возможность отвлечься, почувствовать себя вновь человеком, а не заложницей ситуации.

Спустя еще четверть часа машина подъехала к багровой, поросшей диким виноградом ограде, скупо обозначившей въезд на территорию дома Кейн.

С любопытством глянув во двор, я увидела небольшой аккуратный особняк, облицованный бежевыми мраморными плитами с симпатичными серыми прожилками. Его стиль, как ни странно, отличался от обычных построек в Санктуме, сильно выделяясь геометричностью форм, отсутствием растительных элементов и сдержанной, абсолютно самодостаточной красотой почти современной для меня архитектуры. В доме было всего три этажа, над бледно-зеленой крышей возвышалась квадратная башня, украшенная бронзовыми фигурами мужчин, подобных титанам. По всем углам особняка тянулась округлая мозаика с контрастным темным узором, белые рамы квадратных окон повторялись в декоре полузакрытой террасы над вторым этажом.

— Внутри он еще красивее. Дед потратил прорву денег на строительство.

— Охотно верю.

Аластор, горделиво приосанившись и дождавшись остановки, поспешил выйти во двор, с готовностью поддержав меня за ладонь, когда я последовала за ним. У входа в дом показались пара слуг, но только дворецкий подошел ближе, молчаливо склонив голову.

— Передайте матушке, что у нас гости, я буду ждать ее в малом зале, и еще принесите туда овсяного печенья и крепкий чай с лимоном и мёдом на всех троих.

— Слушаюсь.

Дворецкий кивнул и быстро скрылся в доме, забрав с собой горничную. Я ощутила, как медленно начали пылать уши. Стало жутко неловко от