Нандой и Розенией — четыреста тридцать километров. От болот до реки, вдоль месторождения, ставшего причиной конфликта. Общая граница между странами проходит через треть континента и составляет порядка тринадцати тысяч километров. Из них девять десятых — чисто номинально. Линия на карте по незаселённым территориям. Казалось бы — широчайший плацдарм для наступлений и маневров. На практике — полный мир. Таможня пропускает людей в обе стороны, торговля ведётся. Об этом в новостях не упоминают — непатриотично, но и особо информация не скрывается... Занесёт на какую-нибудь крупную железнодорожную станцию — посмотри на вагоны. На каждом в-о-от такими буквами, — он оторвался от рисования и развёл руки в стороны, гротескно демонстрируя размеры шрифта, — значится станция приписки. Почитай, самообразуйся. И тебя ждут открытия.

— Тогда нахрена это всё? — я понял, маркировки какого государства пришлось бы мне увидеть.

— Чтобы была война, — Псих склонил голову вбок, держа блокнот на вытянутой руке и любуясь получившимся рисунком. — Если войны не будет — все пойдут домой.

— Угу... — его простота обескураживала. — А война ради чего?

— Ради денег. Воевать дорого и выгодно. Дорого народу и стране, выгодно конкретным личностям. Мы умираем, они богатеют. И держат власть. Это очень удобно. Да. Можно любого несогласного объявить шпионом и посадить в тюрьму, можно запрещать то, что без войны запретить нельзя. Можно без аукциона получать контракты на обеспечение армии, прикрываясь вынужденной необходимостью. Только важно не перестараться, иначе экономику просрёшь. Потому война такая маленькая. На большую бюджета не хватит. Умные экономисты давно подсчитали, сколько можно потратить на нас, чтобы удержаться на краю финансовой пропасти.

Отложив блокнот, он сделал паузу, вдоволь напившись воды из фляги.

— Я тут четыре года. За последние три помню всего две попытки крупного наступления. Обе вялые. Перед этим, конечно, здорово дрались, на энтузиазме, да и потом мясорубки регулярно случались, не комментируемые в новостях... Теперь по-другому. Нейтральная полоса напичкана минами до такой степени, что разминировать придётся лет десять. Пешком не пройти, на технике не проехать. Так сапёр сказал... С воздуха не получится — у обоих сторон противовоздушная оборона уже крутая, не то, что раньше. Артиллерийские снаряды на лету перехватывают! Радиоэлектронные войска, спутники с орбиты беспрерывно наблюдают, сканеры всех мастей, авиация. Да зачем далеко ходить? Справа и слева от нас такая силища в листиках засела — что ты!..

Про соседей, принадлежащих к армейским полкам, я уже был в курсе. Они располагались совсем близко, изредка даже слышал, как солдаты разговаривают между собой.

— Напротив тоже? В домах?

— И перед ними, и за ними, и в глубоко эшелонированной обороне, которую просто так не взломаешь. Потому образуется система противовесов. Силы примерно равны, уровень подготовки и материального обеспечения сходны. Иначе давно бы кто-то победил... Помни главное — бояться надо снайперов. У них винтовки импульсные, разработанные Федерацией. И оптика. Издалека бьют. И у наших тоже. Только это секрет.

Мне вспомнилась дорога с подбитой техникой и упоминания о вражеских беспилотниках на инструктажах. Поделился.

— Бывает, — отрешённо подтвердил Псих. — Никто не идеален. Могут и пропустить что-нибудь, — и вернулся к вопросу «нахрена». — Много стрелять расточительно, совсем не стрелять нельзя. Телеканалам нужны сюжеты, политикам — жертвы, нам — напоминание, чтобы не расслаблялись.

— Ни войны, ни мира? — я смог припомнить подходящую фразу.

— Примерно да. Иначе прошла бы мобилизация, выросли до неподъёмного уровня налоги, народ бы начал голодать из-за продуктового кризиса. Про это много в книгах написано. Я читал. То, что тебе кажется неумным тут, выглядит чрезвычайно грамотным там, где работают рестораны и нет круглосуточного риска получить пулю а лоб. Люди, радуясь, что на убой погнали не их, сравнительно легко терпят то, что где-то кого-то убивает страшный враг. Стараются не думать об этих смертях, мирятся с ограничениями. Всем хорошо. Обыватели остались дома, верхи решают свои проблемы. Всем хорошо, — повторил он, — только местным плохо. Живут, как на мине замедленного действия. Рано или поздно кто-то решит, что войска застоялись и прикажет идти в наступление. Тогда всё снова закрутится.

— А мы?

У моего первого номера имелось объяснение и для такого уточнения:

— Тебе платят деньги. Ты согласился на это подписав контракт. Сделал выбор. Вспомни, где мы с тобой сейчас находимся и почему.

Уел... Водозаборный узел — ярчайший пример всеядности большого бизнеса...

— Если война такая... позиционная, для чего нужна бригада? Разве мало армейских частей?

— Бригада... Хе, — Псих хмыкнул, неопределённо покрутил кистью, намекая на неоднозначность ответа. — Бригада... Как бы тебе попроще изложить... Бригада к войне имеет отношение поскольку-постольку. Вот так.

Ничего себе!

— Ты не путаешь? Вон там, — я указал в сторону пушки, — враг. И мы не на курорте.

— Оно верно. Там. Да. Но смотри шире. «Титан» — структура, под которую прописали целый пакет законов. Постепенно, понемножечку, без освещения в прессе. Сначала он относился к военным, потом был переподчинён Министерству Внутренних Дел, а два года назад стал отдельным образованием, очень удачно попав под закон «О конституционном праве граждан на защиту Родины». Теперь бригада подчиняется немножко тем, немножко этим, однако основная власть у Особого Общественного Совета при президенте. Угадай, кто в него входит?

— Провластная партия?

— Это само собой. Только никто не знает, кто сидит на вершине. Состав совета засекречен особым решением Комитета Обороны. Шпионов боятся.

— Лихо!

— Ещё бы! Бригада с боевым опытом, свободная от всяких чиновников и их каверз, очень весомый аргумент в политике. Частная армия на государственном обеспечении, подкреплённая нормативными актами сверху донизу, вплоть до самостоятельных торговых операций по закупке оружия и оперативно-разведывательной деятельности. Мы же на балансе значимся. Из бюджета деньги получаем. Потому и торчим тут. А прикажут сняться с места и перебазироваться в столицу — никто нам не указ. Погрузимся на броню и двинем, начхав на всех. И будем делать то, что командир прикажет, игнорируя любые уставы. Потому что мы им не подчиняемся.

Что-то такое я и предполагал, только менее масштабно. Сопровождение гуманитарки, переработка лома, топливо — эти куски вкусного пирога просто так никто не отдаст. Нужна воля свыше, с самих политических небес. Иначе конкуренты не то, что сожрут, а и не подпустят.

Про тройное подчинение, конечно, неожиданно, как и про марш-броски вглубь страны. Аккуратно поинтересовался:

— Были случаи?

— Были, — позёвывая, подтвердил Псих. — Давно. И недавно.