Егор внимательно разглядывает уже замолчавшую женщину. Челюсти той плотно сжаты, впрочем, как и кулаки, пыхтит, она зло смотрит то на меня, то на Егора.

— Я ни слова не понял из того, что вы кричали, но как муж Алсу, хотел бы знать, с чего такой выпад. Ну, есть что сказать или язык проглотила?

Тетка заводится снова, взмахнув руками и направив свой палец в мою сторону, выдает порцию ненависти.

— Дрянь! Опозорила отца! Из-за нее хороший человек чуть не умер! А еще… еще она воровка!

Тетя шипит и выплевывает слова, переводя взгляд с меня на Егора и обратно.

— Это что еще за обвинения, дамочка? Конкретнее!

Теперь уже тетка кидает обвинение мне в лицо, да еще пытается пальцем тыкнуть, но Егор не дает.

— Вещи кое-как собирала в Москве или специально мне назло не все положила? Воровка! Тебе отец такого жениха нашел! А ты что сделала? Вместо благодарности парня посадить захотела? Хорошо Марат за сына всегда горой! Так тебе и этого мало? Нажаловалась, гадина! Айдар с Маратом разругался, бизнес трясло, как они расходились! Марат слег, сердце, скорую вызывали, еле откачали! А все ты, поганка! — тычет в меня пальцем, а я с неверием в реальность происходящего, пытаюсь понять ее слова.

— Замолчите! — Резко и громко командует Егор, и правда, она замолкает. Только так же зло зыркает на меня.

На татарском она меня куда хуже называла. Но на русском и рядом с мужчиной такими словами не кидается. А мне и этого хватает, лицо красное, мне стыдно перед Беловым и перед случайными свидетелями. Я не чувствую себя виноватой ни в чем из того, что она говорит, но то, что я оказалась в такой ситуации у кладбища, выносит, и мне плохо. Егор смотрит на меня, мол, будем что — то объясняться или поедем? А мне хочется уйти и не видеть, и не слышать ее.

— Егор, я ее год терпела, сейчас… не хочу слушать этот бред, а оправдываться мне не в чем, ты знаешь.

— Идем. — Он отодвигает женщину в сторону и подталкивает меня в сторону такси. Оборачивается. — Есть претензии? Подавайте в суд.

Мы обходим кипящую от злости, но молчащую тетку по дуге и садимся в такси. Прижимаюсь к Егору, меня колотит. Я ничего плохого лично ей не сделала, вещи все, что были в квартире, отправила по ее адресу. Она ни разу не звонила, не искала меня. Не понимаю.

— Как ты с ней жила целый год?

— Жила… У меня вариантов не было.

Егор успокаивает, обнимает, гладит меня по плечам и голове, я молча согласно киваю, что да, не стоит обращать внимания. Я не хочу обсуждать все это в такси, гоняю в голове то, что сейчас произошло, лицо тети, слова ее и прошлое, складываю по крупицам и вдруг понимаю, откуда могла вырасти эта злость. Наивная девочка, я даже подумать не могла…

До вылета еще много времен и мы садимся за столик в кафе. Выпиваю стакан воды и могу разговаривать.

— Мама иногда жалела ее, что она всю жизнь старой девой живет, так и не вышла замуж. Дед рассказывал, что у нее был роман в молодости, который ничем не закончился. Мужчина взял в жены другую девушку, ту, что выбрал его отец. А она осталась одна, страдала, ни с кем не встречалась. Мой отец почему — то считал важным ей помогать. Но я только сейчас поняла, что тот мужчина — отец Бахтияра! Она так на него всегда смотрела на праздниках! Она его любила, а он ее бросил. — потираю виски, голова разболелась.

Вот это страсти, оказывается, кипели рядом! Дядя Марат, наверное, чувствовал свою вину за ее судьбу, а мой отец, его друг, помогал ей материально или передавая деньги от него? Как родственнику это можно, а бывшему так открыто говорить «извини» — нельзя. И она брала, принимала эту поддержку много лет.

— Значит, твой отец проверил информацию по сыну друга. Теперь бывшего друга, судя по всему. — Егор вздыхает и берется за меню. Мы так и не поели днем, он голодный. А в меня сейчас ничего не полезет. Мысль о том, что отец поругался с со старым другом кажется нереальной, никак не укладываясь в моей голове.

— Не верю, что отец с дядей Маратом по бизнесу разошлись. Они всегда стремились идти рядом и поддерживать друг друга… — И вспоминаю строчки из письма. — Знаешь… Дед мне написал про отца… чтобы я не обижалась на него.

Егор внимательно слушает, и я решаюсь рассказать то, что сама еще не приняла и старалась сегодня не вспоминать.

— Папа любил маму, а ее первая беременность протекала сложно и после тяжелых родов мама очень долго восстанавливалась. Я была на редкость здоровым ребенком, не болела совсем. И кто-то из старших родственников сказал отцу, что это я забрала здоровье у матери. Тот поверил в наговоры. — Голова гудит, накатывают воспоминания из детства, горькая обида комом толкается в горле. Проглатываю. — Однажды, сильно выпив, папа сам сказал об этом деду, когда уже не стало мамы. Он вроде как понимал, что это все пустое, но не мог с собой справиться. Ему было тяжело видеть меня все время рядом. И тогда дед пришел с просьбой забрать меня к себе.

Мне снова хочется плакать, но я держусь, не выплескиваю все эмоции наружу.

— Я очень похожа на маму, и это, оказывается, тоже было тяжело для отца. Дедушка как знал, что папа попытается меня сразу выдать замуж. Ну… чтобы пристроить за обеспеченного мужчину, и больше не переживать за мою судьбу. Вроде как что должен — сделал, и можно видеться только по праздникам.

— Надо же, какая забота.

— Дед мне написал, чтобы не слушалась его, а жила своей жизнью. И замуж сама решила, за кого идти. А отца простила. Вот… перевариваю.

— Аль… — Егор тянется рукой через стол, подхватывает мои пальцы и переплетает со своими. — Все будет хорошо. Я согласен с твоим дедом. Не оглядывайся назад. Иди вперед.

ГЛАВА 22. Верь мне

ЕГОР

Темный вечер, под ногами грязь. Парковка вся освещена, но фонарь над моей машиной не горит. Попадаю ногой в лужу, матерюсь. Вроде начало декабря, а снега нормального все нет. Одна грязь под ногами. Завтра дам втык Петровне за темный угол.

День сегодня был сложный, последняя операция затянулась. Домой бы скорей. Сажусь за руль и