– А ты не готов?

То, как сквасился от этого Альтаир, было невероятным – будто бы его подловили на чём-то, чем заниматься он не стал бы никогда и ни при каких условиях. Потому я и рассмеялась, а ему пришлось вновь отворачивать меня.

– Ты такая провокаторша, волчонок! Я ожидал от тебя чего угодно, но не наглого высмеивания моего падения! – деланно сурово и обиженно произнес он, занося меня на террасу.

– Падения?! – мое возмущённое, – влюблённость в меня ты назвал падением?!

Он закатил глаза и произнес длительное «Чшшш!», поднеся к моим губам свободную руку.

– Дели должна уже спать, – пояснил он полушёпотом, – и нет, падением я назвал своё поведение типичного подкаблучника, – усмехнулся он, – но, знаешь, я готов произнести это с гордостью! Я – подкаблучник!

Я засмеялась вновь, уткнувшись в его плечо.

Что-что, а Муаммар был крайне далёк от того, кем он себя называл. В этом, кажется, и был смысл подобных слов – тот, кто мог это признать, таковым не являлся.

– Ты даже обижаться на себя не разрешаешь, – развела руками я, – не хочу тебя расстраивать, – сказала так, будто хотела наоборот, – но я уже поняла, что ты крайне ревнив, тираничен и вреден! Не могу поспорить с тобой насчёт куртов Танатоса, но любой американский мужчина будет мягче и спокойнее тебя!

Альтаир обиделся. Как обычно позерски, однако бросить меня на мягкий диван в гостиной ему это не помешало, так же, как и ответить:

– Ну ты и хамка, Джулия Муаммар! – он искоса взглянул на то, как я посмеиваясь ползу по дивану до него, – пойдём есть, вредина, – он резко сменил линию поведения и сгрёб меня в охапку, – уже поздно, а тебе ещё завтра учиться.

Я радостно закивала, неожиданно даже для самой себя чмокнула его в кончик носа и улыбнулась, когда он замер, глядя на меня с… любовью?

– Никаких американских мужчин, – сказал он, – никаких мужчин вообще.

– Как скажете, мой господин, – весело ответила я.

Поужинали мы быстро – я вдруг поняла, что до невозможности устала, и Альтаиру пришлось почти отнимать у меня чашку с чаем и заставлять подниматься наверх. Второе ему не удалось, потому мы легли на диване в гостиной и включили какое-то низкобюджетное кино в приложении на телевизоре.

Что забавно – мужчина уснул первый, не дождавшись даже четверти фильма, благодаря чему время как я смогла пронаблюдать смену его извечно улыбающегося лица на обычное, расслабленное. Для меня было привычным видеть или его милое позерство, или ехидство, но в это мгновение он казался мне совсем другим человеком, будто маска спала, а моё отношение не успело поменяться.

У него были достаточно жёсткие восточные черты лица, которые можно было бы назвать агрессивными или хищными, что было не заметно во время его бодрствования, но сейчас было очевидно. Я могла бы сказать что угодно про его красоту или длину тех же ресниц (которым хотелось завидовать едкой завистью), но в первую очередь я удостоверилась в жёстком, сильном характере Альфы и в холодном, едва ли уравновешенном нраве, который со всей очевидностью ещё даст о себе знать.

Я уже начала ловить проявления этих черты, но ничего ровным счетом не делала. Возможно, это было глупо – терпеть что-то подобное сегодняшней нашей размолвке, вот только на меня давило несколько факторов, самым значимым из которых были частые заверения мамы о том, что я не должна поступать так, как сделали они с бабушкой. И мне было тяжело от этого – присутствовало ощущение, что я делаю или неверный выбор, или делаю его не сама.

***

Утром меня разбудил шёпот мамы и лёгкие поглаживания по голове от Аира.

– Пора вставать, волчонок, – нежный поцелуй в лоб, мне захотелось потереть его от щекотки, – ты сама хотела в колледж – могла бы сейчас беззаботно спать, – он хмыкнул, – но у тебя же очередные грандиозные планы и шило в… попе.

Его ворчания мне не понравились совершенно. Я сонно приоткрыла глаза, приподняла голову и, только увидев его улыбку, натянула воротник его футболки на его же рот. Мужчина хмыкнул, я положила голову обратно на его грудь и вновь закрыла глаза.

– Джулия Питерс! – громко сказала мама, хорошо зная мою неподъёмность с утра, – если ты сейчас не встанешь, то я вылью на тебя стакан ледяной воды!

– Беатрис, – очень холодно и как-то угрожающе прошипел Муаммар.

Я подняла кверху руку, положила ему на живот и оперлась на неё, чтобы сесть и недовольно оглядеть мир. За окном назревал рассвет.

– Зачем так рано? – спросила я сама у себя, а потому полушёпотом, – сколько сейчас? Семь?

Уже проснувшийся Аир оглядел меня с крайне милой улыбкой выспавшегося человека, в отличие от сонной меня, которая на работу даже вставала в половину девятого!

– Почти семь, – обрадовал меня мужчина, – занятия начинаются в девять, а нам ещё ехать до города.

Я расслабила руку, упала, уткнувшись в его твердый живот, и зашипела от боли в с трудом выдержавшим такое носу.

– Если не пойдешь в ванную сейчас, то тебя туда понесу я, – посыпались угрозы от него, – и тогда на еду и сборы тебе останется всего полчаса.

Осознать в полной мере его посыл я смогла, только когда меня поставили перед дверью в ванную его комнаты на втором этаже, после чего подтолкнули шлепком по мягкому месту и остались с сомнением смотреть на мои вялые шаги в сторону стеклянной двери душевой.

– Я передумал, – подхватил даже не сопротивляющуюся меня он. Затем, правда, отпустил, явно желая понаблюдать на моё избавление от вчерашней одежды, – Джули, ты можешь остаться дома.

Я мотнула головой, совершенно несексуально запнулась о штанину и вынырнула, наконец, из её плена. Альтаир не сдержал весёлой улыбки.

– Ты не мог бы хм… выйти? – вспомнила я наше прошлое и позапрошлое купание вместе, – а лучше выделить мне комнату с отдельной ванной.

– Нет, конечно, – усмехнулся он, подошел ко мне и потянул вверх кофту, помогая мне разобраться с ней быстрее.

– Ты же не… – я немного сонно выбиралась из рукавов.

Мужчина довольно улыбнулся.

– Я сегодня совершенно свободен во второй половине дня, – произнёс он совсем не то, чего я ожидала услышать, – а знаешь, что это значит?

Я мотнула головой и закрыла дверцу, радуясь тому, что до уровня моих глаз она была матовая и непрозрачная. Только в этом не было особого смысла – если бы кое-кому нужно было заглянуть в душевую, то он со своим ростом сделал бы это легче лёгкого.

– Это значит, что нас сегодня ждет куртья церемония! – с улыбкой продолжил он, – помнишь я обещал тебе, что мы поиграем? Мм-м… в этот раз ты не убежишь.

Я протёрла глаза ладонью, сняла бюстье и включила воду.

– Церемония чего? – дошло до меня.

Альтаир сквасился.

– Вот зачем тебе это знать? Церемония и церемония. Ты даже не пострадаешь. Может быть, – приглушённые слова и невероятный хитрый взгляд на меня.