он очень страдал. Знаете, как это бывает…

«Очень подходящий типаж для убийцы», – подумал Стуки.

Вернувшись на площадь, инспектор заметил возле здания мэрии фигуру Спрейфико и решил, что комиссар и агент Ландрулли снова пошли к мэру, чтобы уточнить некоторые детали. Он расспросил знакомую официантку о Леониде Сабе, подростке, который нашел пистолет. Стуки узнал, что тот был сыном библиотекарши и летчика, который по жизни летал низко, почти касаясь земли, но узнав о ребенке, стремительно взмыл в небеса и умчался в дальние дали. Сына он, впрочем, признал и даже дал ему свою фамилию.

– Некоторые мужчины, чтобы завоевать женщину, представляются загадочными героями, – прокомментировала девушка, – но при первом препятствии заявляют, что они тут ни при чем.

– А мальчик… у него все в порядке с головой? – понизил голос Стуки.

– Что касается головы, Леонид мог бы быть братом Питуссо.

– В смысле, не совсем нормальный?

– Когда как. Иногда его о чем-то спрашивают, и мальчик отвечает очень умно. А бывает, что от него ничего нельзя добиться. Может быть, поэтому граф заботился о них двоих: о Леониде и о Питуссо.

– Он им помогал?

– Старшему иногда помогал деньгами, хоть тот и не из бедной семьи. Братья Питуссо много чего унаследовали от родителей. Но Исаако не хотел общаться с братьями. Для Леонида граф Анчилотто сделал очень много. Когда мог, он даже занимался с мальчиком по школьным предметам. Только благодаря графу несколько месяцев назад Леонид сдал экзамены в школе.

– Вы знаете, где я могу его найти?

– Он сейчас дома, скорее всего. Видите ту дорогу? В конце площади, за ратушей. Идите по ней вдоль реки до моста. За мостом первый дом слева. Там живет библиотекарша с сыном.

Инспектору никто не ответил. Разве может подросток усидеть в доме летом в три часа пополудни? Стуки мог бы пойти в библиотеку, но он предпочел спуститься в нижний город, перейти мостик, примыкающий к дороге, которая вела к вилле инженера Спеджорина, и двинуться направо вдоль ручья. Не очень широкая тропинка была хорошо утоптана и шла плавно, то приближаясь, то удаляясь от воды.

Через четверть часа инспектор добрался до места, где речушка образовывала три заводи. По всей видимости, это было довольно посещаемое место: почва вокруг была утрамбована, и повсюду валялись бутылки, обрывки бумаги, виднелся разломанный стул за кустом и прочий мусор. В землю были вбиты несколько колышков для удочек. По обрывкам шпагата Стуки заключил, что рыбаки привязывали к ним и сетки с уловом. Инспектор увидел длинный кусок нейлоновой лески – толстой, на которую ловят крупную рыбу. Стуки потянул за леску и невольно спросил себя, водится ли здесь сом или гигантский карп, который знает все тайны мира. Или вместо них был пистолет марки Бернарделли шестьдесят девятой модели образца 1976 года.

Таким образом, рассуждал инспектор, убийца сначала выстрелил три раза в инженера Спеджорина, а затем в грозу спустился по тропинке до этой заводи с целью избавиться от пистолета. Или же преступник спокойно пришел в это место в один из последующих дней? Конечно, это было более рискованно: кто-то мог прийти сюда ловить рыбу и заметил бы, что человек что-то бросил в воду. Стуки решил, что ему нужно поговорить с этим странным мальчиком, названным в честь античного героя Древней Греции.

Дон Амброзио находился в ризнице, намереваясь привести в порядок свои сутаны: легче сделать это самому, помощи от ризничего не дождешься. Инспектор Стуки постучал с подобающим случаю смирением и подождал несколько мгновений, достаточных для того, чтобы дать патеру возможность убедиться, что всё в порядке.

– Дон Амброзио, вопрос о пистолете стал неотложным. Вы слышали о том, что орудие убийства нашли внизу у ручья?

Священник кивнул, он знал о находке Леонида Сабы.

– Постарайтесь вспомнить. Кто мог взять оружие из гроба и когда?

Патер был неприятно удивлен настойчивостью полицейского.

– Значит, это сделали вы! – воскликнул Стуки, потеряв терпение. – Вы взяли пистолет и в ту ночь почти библейского потопа с жаждой мщения в сердце выпустили три заряда в ничем не повинного инженера.

Раскрасневшийся дон Амброзио так и подпрыгнул на стуле. Стуки незаметно сделал шаг вперед.

– Ваша память для нас сейчас очень важна. Прошу вас, постарайтесь вспомнить.

Священник сосредоточился. Казалось, он призывал к исповеди свои нейроны, один за другим.

– Мы делали генеральную уборку в доме при церкви в конце июля.

– Отлично! И что потом?

– Синьора Бертилла, экономка, начала под моим руководством уборку в пятницу. Или это было в четверг?

– Хорошо. Что она делала?

– Вымыла полы и сняла шторы, чтобы их постирать.

– Так, дальше.

– О, да, сейчас я вспомнил. Снимая шторы, синьора Бертилла упала со стула и сильно ушиблась. Мне пришлось позвать синьору Аделе, чтобы та помогла уложить экономку в постель.

– Подождите, подождите, дон Амброзио! Синьора Аделе, которая помогала по дому господину Анчилотто?

– Она также много помогает в церкви и в приходском доме.

– Уборку заканчивала синьора Аделе?

– То, что оставалось сделать. В том числе – вытереть пыль с оружия. Она даже прокомментировала, что в доме Господнем больше оружия, чем в полицейской казарме, и что это божий знак. Пистолет, я это очень хорошо помню, находился среди прочего оружия и…

– Понимаю. В конце июля… вы бы не могли сказать поточнее?

– Я думаю, тридцатого июля или около того. К сожалению, через несколько дней после этого граф Анчилотто принял трагическое решение уйти из жизни…

Запыхавшийся Стуки добежал до дома синьоры Тоньют. Он бегом поднялся по лестнице, перешагивая через две ступеньки и даже не взглянув на поздоровавшихся с ним косоваров, которые, как обычно, играли в настольных футбол, невзирая на кризис в строительной отрасли, войну в Афганистане и все тревоги этого расследования. Самый высокий согнулся в три погибели над футбольным полем, другие в возбуждении комментировали игру, окутанные непроницаемой пеленой чужого языка. Краем глаза чужеземцы следили, в каком направлении двигался инспектор, пока тот не позвонил в дверь синьоры Аделе. И в этот раз он застал женщину на балконе: спина прямая, как колокольня.

– Синьора, я хотел бы у вас спросить кое-что.

– Что на этот раз?

– Господин Анчилотто говорил вам что-нибудь об инженере Спеджорине?

– Нет.

– Никогда даже не упоминал?

– Никогда. Почему мы должны были о нем говорить?

– Ну, не знаю, какой-нибудь слух о личной жизни инженера, о его жене.

– Не припомню такого.

– Что-нибудь о цементном заводе.

Женщина в течение нескольких секунд молча смотрела на инспектора.

– Вы никогда не разговаривали с господином Анчилотто о цементном заводе?

– О заводе мы