дети приехали навестить его, он был уже мертв. Когда Дениз позвонила матери, чтобы сообщить новость, Мариэтта не могла в это поверить. Какая-то часть ее души предполагала, что Артур Саклер может жить вечно.

 

Артуру всегда нравилось, когда его чествовали за достижения в жизни, поэтому было жаль, что он не смог стать свидетелем событий, последовавших за его смертью; они бы его порадовали. В Гарварде, в Тафтсе, в Смитсоновском институте прошли тщательно продуманные церемонии с участием звезд . В Центре Кеннеди в Вашингтоне состоялся концерт памяти , на который пришли две тысячи человек. А в один из июньских дней четыреста человек пришли в крыло Саклера в Метрополитен-музее, чтобы отдать дань уважения. "Евреев обычно не отпевают в синагоге", - заметил Эд Кох, мэр Нью-Йорка. Но Артур "построил свою собственную синагогу", - продолжил Кох. "Это дань уважения ему, что именно в том месте, которое он построил, как бы славно оно ни было, мы проводим эту надгробную речь". Кох окинул взглядом толпу. "Уверен, ему понравилось, что вы находитесь в его храме".

"Как мне найти слова, чтобы выразить его справедливость?" сказала Джиллиан, когда настала ее очередь говорить. "Он был превосходен". Артур "сделал все возможное для своей семьи", - отметила она , - устроил своих братьев в школу и медицинский колледж, организовал все семейные предприятия". Однако среди десятков речей, произнесенных высокопоставленными друзьями и соратниками Артура на различных публичных поминках, не было ни одной речи Рэймонда или Мортимера. Более того, к моменту смерти Артура, , они почти не разговаривали.

"Ирония заключается в том, что этот человек должен был умереть в медиа-резонансе", - отметил на церемонии в Метрополитен-музее директор Национальной галереи в Вашингтоне Джей Картер Браун. Это была постоянная тема выступлений - мысль о том, что Артур, по выражению Брауна, "только на полпути". Подобно тому, как Айзек Саклер повторял своим сыновьям слова о важности "хорошего имени", Артур Саклер имел наставление, которое он часто повторял своим собственным детям. "Когда мы уходим, - говорил он им, - мы должны оставить мир лучше, чем когда мы пришли". В тот день в 1987 году в крыле Саклера было острое ощущение, что, хотя жизнь Артура Саклера закончилась, еще слишком рано оценивать его наследие в полной мере.

 

Глава 11.

APOLLO

Ричард Капит впервые столкнулся с семьей Саклеров весной 1964 года, когда заканчивал первый курс Колумбийского университета. Капит был умным ребенком с частичной стипендией, из неблагополучного городка в центре Лонг-Айленда. Он был физически непритязательным и немного застенчивым, и у него не было большой группы друзей. Но по вечерам в его общежитии собиралась компания парней, чтобы потусоваться, якобы занимаясь учебой, и когда Капит упомянул, что ему все еще нужно найти соседа по комнате на следующий год, один из них предложил "Саклера". Ричард Капит разыскал Ричарда Саклера и узнал, что тот тоже ищет соседа по комнате. Сын Раймонда Саклера и его жены Беверли, Ричард Саклер тоже вырос на Лонг-Айленде, хотя и в других условиях, и оказался таким же умным ребенком, как и Капит, так что они быстро подружились.

Чтобы не жить в общежитии, Саклер и Капит отправились искать квартиру за пределами кампуса и нашли ее в нескольких остановках на метро, в современном комплексе на Колумбус-авеню под названием Park West Village. Это была квартира с двумя спальнями на первом этаже, прямо напротив пожарной станции, и, въехав в нее, они обнаружили, что им придется привыкнуть к ночному вою сирен, когда пожарные машины снуют туда-сюда. Только когда они принялись за обустройство квартиры, Капит впервые понял, что его новый друг Саклер, возможно, из необычной семьи. Саклер повел его через Центральный парк к таунхаусу на Восточной Шестьдесят второй улице, за углом от отеля "Пьер". Он объяснил, что этот дом принадлежал его семье. Это место показалось Капиту маленьким дворцом, чем-то из сказочной фантазии о Нью-Йорке. Было немного неясно, принадлежит ли здание родителям Саклера или другим членам его расширенной семьи, но он провел Капиту в комнату в подвале, где было полно свободной мебели - не шатких стульев и стеллажей для хранения всякой всячины в стандартной квартире колледжа , а прочной, взрослой мебели. Они взяли все, что им было нужно, и так обставили квартиру.

Капит был очарован своей новой соседкой: Ричард был умным, причудливым и веселым. Он был коренастым, с широким лбом, прямым носом, хриплым голосом и задорной ухмылкой. Самой отличительной чертой Ричарда, как выяснил Капит, был неудержимый энтузиазм к жизни. Он лишь отрывался от учебы и предпочитал предаваться более эпикурейским занятиям. Он любил курить сигары и трубки, выискивая самый лучший табак, и любил сидеть по вечерам в квартире, курить и разговаривать. Вдвоем они набивали трубки особым сортом сирийского табака, который предпочитал Ричард и который, как утверждалось, вялили на кострах из верблюжьего навоза. У него был богатый, насыщенный аромат, и Ричард откидывался в кресле, окутанный трубочным дымом, и размышлял, как Шерлок Холмс. Он держал один из шкафов в квартире, заваленный коллекцией изысканных вин, покупая по ящику за раз и доставая разные бутылки для пробы. Вдвоем они делали глубокие глотки и спьяну рассуждали о тонких различиях между сортами.

Для Капита это был "умопомрачительный" опыт, воспитание чувств. Ричард с гордостью считал себя чувственным человеком - тем, кто хочет видеть, пробовать на вкус и прикасаться к самым лучшим, самым экзотическим благам. И он был удивительно бескорыстен, с радостью оплачивал счета, был достаточно богат, чтобы не беспокоиться, и стремился приобщить к этим тайнам своего менее мирского соседа по комнате. "Делиться со мной было очень важно", - вспоминал позже Капит. "Ему нужно было с кем-то поделиться этими вещами, чтобы получить от них удовольствие". Преданность Ричарда своим увлечениям была "абсолютной", обнаруживал Капит. "Для него жизнь действительно имела смысл, и он мог купить эти замечательные вещи".

Капит платил свою часть арендной платы, но почти по всем остальным пунктам он обнаружил, что вскоре стал полагаться на щедрость Ричарда. От этого ему становилось не по себе. Его собственное происхождение было скромным: мать была диетологом, а отец - школьным учителем. Но Ричард Саклер был не просто более обеспеченным. Он был богат. В целом он был довольно беззаботным парнем и, казалось, жил в такой стратосфере, что даже не возмущался тем, что всегда забирал чек, потому что эти жесты, столь