целиком, от кромки волос до шеи.

– Я не хочу, чтобы ты и близко подходила к Шулеру де Яагеру! – Дед сделал несколько глубоких вдохов, успокаиваясь, и продолжил: – Бен. Даже если он что-то знает, не думай, будто он возьмет и все выложит. Он хранит тайны, как скупец – сундуки с сокровищами, открывая их лишь тогда, когда считает, что ему это выгодно. Ты ничего от него не узнаешь, да еще, не дай бог, попадешь в беду.

Я понимала – Бром думает о Бендиксе. О Бендиксе, который пообщался наедине с Шулером де Яагером и вышел из комнаты, убежденный, что единственный способ спасти его жену и ребенка – отправиться в глухую темную чащу.

– В любом случае в данный момент меня не беспокоит этот старый дьявол – меня беспокоит лишь Хенрик Янссен. О нем как минимум необходимо сообщить, пускай даже никчемному Сэму Беккеру. А потом, пожалуй, я съезжу перекинусь с ним парой слов.

– Опа, не думаю, что это поможет. Скорее, наоборот.

Чем больше я размышляла, тем больше убеждалась, что это правда. Хенрик Янссен не был собой – совершенно точно не был. Нечто овладело им, нечто, желавшее причинить мне вред. Возможно, то проявилась теневая тварь из леса, а может, дело было просто в ядовитых испарениях зла, заразивших Янссена в ту ночь, когда мы искали тело Юстуса.

«Но почему тогда миазмы не подействовали на Брома?» – задалась я вопросом, и тут же ответила на него: Бром слишком хороший, чтобы семя зла укоренилось в нем. Он был бедокуром, ловкачом, буяном, хулиганом, задирой, но никогда не был злым – в глубине души.

А Хенрик Янссен – внутри него сидело что-то, за что смогла зацепиться тьма, выползшая из леса. Как и в Дидерике Смите, кстати. Когда Смит обвинил меня в колдовстве, убившем его сына, в его глазах горело что-то, чего не было там прежде. Гнев и горе – это понятно, но еще ненависть и коварство. При мысли о коварстве я похолодела. Что же задумал Дидерик Смит, размышляла я. Сэм Беккер тоже был в лесу той ночью, но его вроде бы не затронуло, как и Брома. Хотя едва ли это можно приписать врожденной доброте – скорее, врожденной глупости. Странно утешительно было осознавать, что в таком случае большинство людей Лощины не попадет под влияние чудовища. Бром всегда говорил, что местные жители больше одарены благодушием, чем сообразительностью.

Впрочем, большинство в любом случае к лесу и приближаться не стало бы. Люди боялись духов, гоблинов, привидений, что обитали там. И это было хорошо. Их страхи, их суеверия обеспечивали им безопасность.

– Даже если ты думаешь, будто некая, эмм, сущность овладела вчера Янссеном, я по-прежнему считаю, что ему не помешает хорошая взбучка.

Я рассмеялась:

– Опа, для тебя всегда взбучка – решение всех проблем. Мне кажется, гораздо важнее выяснить, кто был в лесу с Уильямом де Клерком, куда именно они ходили и что сделали.

– Ну, спросить Кристоффеля ван ден Берга и Юстуса Смита мы точно не сможем, – сказал Бром, и я вздрогнула.

Теперь я поняла, почему Катрина так часто шикала на Брома в разношерстной компании. Он даже не замечал границ вежливости, у которых большинство людей останавливаются и умолкают прежде, чем с губ их сорвется что-нибудь нетактичное.

– А какие еще мальчишки водились с той троицей?

– Не знаю. Надо спросить Сандера. Может, он в курсе.

Большинство мальчишек игнорировали меня – не считая тех немногих, которые пытались меня задирать и которые (вдруг осознала я) были уже мертвы. Мальчишки считали меня странной – оттого, что я одевалась как они и вела себя как они, и потому избегали меня. И все девочки игнорировали меня по тем же причинам. Соответственно, я не утруждала себя тем, чтобы побольше узнать о деревенских детях. Катрина нанимала разных учителей, которые обучали меня на дому (с большим или меньшим успехом), так что я даже не ходила в местную школу вместе с остальными.

Школа. Школьный учитель.

На миг я подумала о Крейне, объятом ужасом, преследуемом в ночи Бромом на черном скакуне. Подумала – и отогнала мысль. Крейн не имел никакого отношения к происходящему, и никто больше Брома не сожалел о том, что случилось после.

– Еще может знать школьный учитель, – сказала я. – Или же он может расспросить детей, с кем дружил Уильям де Клерк кроме Юстуса и Кристоффеля.

– Хорошая идея, Бен. Сегодня же съезжу к нему и спрошу.

– Значит, ты мне поверил? Поверил в лесного монстра?

В глазах Брома мелькнуло сомнение.

– Не знаю, поверил ли я в твою теневую тварь. Но то, что происходит нечто странное, несомненно. Я уже говорил раньше и повторю снова: не хочу, чтобы ты приближалась к лесу. Ни в коем случае. Что бы ни творилось вокруг, ты уже подошла слишком близко к опасности, и я не могу чувствовать себя спокойно. Позаботься о Бен, ладно?

– Ладно, опа.

Я согласилась бы с чем угодно. Дело наконец-то сдвинулось с мертвой точки, радовалась я. Тайна будет раскрыта. Мы разгадаем эту загадку – Бром и я.

Дед решил, что сегодня я проведу день, учась управлять фермой, поэтому я до полудня таскалась за ним, как нетерпеливый щенок. Полагаю, ему просто нужен был предлог, чтобы присматривать за мной, но я не возражала. Не возражала, ведь я была с моим опой и думала лишь о наших грядущих победах, о том, что мы обязательно одолеем лесное существо.

И я пребывала в прекрасном настроении – по крайней мере до тех пор, пока Бром после ланча не вывел Донара из конюшни, чтобы отправиться в деревню, а мне в недвусмысленных выражениях сообщил, что я остаюсь дома.

Двенадцать

–Т

ы собираешься поговорить со школьным учителем?

– Да, – ответил Бром, садясь на Донара.

– Но я тоже хочу поехать. Это была моя идея – расспросить его.

Скрыть возмущение у меня не получилось. Как же так, думала я, ведь мы же одна команда, мы с Бромом – мы боремся с тьмой, нависшей над нашей деревней!

Прежде чем ответить, Бром бросил взгляд поверх моей головы, словно ища поддержки Катрины, но она не вышла проводить его.

– По-моему, тебе еще не стоит появляться в деревне. Вчера слухи так и витали повсюду, и у Катрины не очень-то получилось пресечь их. Что странно, действительно странно. Даже те, кого я считал не слишком-то легковерными, кажется, купились на бред Смита.

Меня пробрал озноб, хотя я и стояла