– А, Шалтай-Болтай, – зычно восклицает он.

Я испуганно вскидываю глаза и от неожиданности чуть не шлепаюсь на пол.

– Привет, – здоровается он.

– Привет.

– И кого вы тут ждете?

– Беллу.

Рукой, свободной от папок с документами, я показываю наверх, на палату Беллы, где ей, лежащей под капельницей, вводят лекарства.

– А я как раз оттуда.

Доктор Шоу придвигается ко мне. С неодобрением косится на мой лоток с бумагами. Спрашивает:

– Хотите кофе?

Намедни я обнаружила у них в клинике полудохлый кофейный аппарат, но стоило мне подойти к нему, как он тотчас же сломался.

– Да он у вас тут паршивый, – фыркаю я.

– А вот и нет. – Он обвиняюще тычет в меня вытянутым пальцем. – Просто места знать надо. Идите-ка за мной.

Петляя по коридору первого этажа, мы доходим до самого его конца и вдруг видим атриум, а в нем – прилавок «Старбакса»! Клянусь, при виде него я застываю как вкопанная. Чудо! Настоящее чудо! Мои глаза широко распахиваются, и доктор Шоу довольно хихикает.

– Ну что я вам говорил? Фокус-покус-филипокус. Это наша самая большая врачебная тайна. Ну же, вперед!

Он подводит меня к прилавку, и девушка лет двадцати пяти с двумя французскими косичками так и расплывается в широченной улыбке.

– Как обычно? – спрашивает она доктора Шоу.

Он оборачивается ко мне и озорно подмигивает.

– Вы только никому не говорите, но на самом деле я люблю чай. Ирина единственная, кто знает мой секрет.

– А остальные врачи – отчаянные кофеманы? – хмыкаю я.

– Не то слово! – Он галантно отступает, позволяя мне первой сделать заказ.

Я прошу американо, и, когда наши напитки готовы, мы с доктором Шоу присаживаемся за маленький металлический столик.

– Огромное вам спасибо, что показали дорогу к кофе, – благодарю я. – Надеюсь, я вас не очень задерживаю?

– Нет-нет, мне полезно немного поболтать с вами. – Он снимает крышечку, и над стаканчиком поднимается облачко пара. – Вы знаете, что хирурги практически лишены врачебного такта?

– В самом деле? – фальшиво удивляюсь я, хотя все прекрасно знаю.

– Да. Мы просто чудовища. Поэтому я взял себе за правило каждую среду пить кофе с обычными людьми.

Он улыбается. Я смеюсь через силу, только чтобы ему потрафить.

– Как Белла? – интересуется он, и тут взволнованно пищит его пейджер.

Он смотрит на него и кладет на стол.

– Не знаю, – вздыхаю я. – Вы видитесь с ней чаще, чем я.

Он сконфужен. И внезапно меня прорывает.

– Мы поссорились, и она запретила мне ее навещать.

– Ох, – качает он головой, – какая жалость. Сочувствую вам. Но из-за чего вы повздорили?

Я решаю не тянуть резину – у доктора на счету каждая секунда – и выкладываю все без утайки:

– Я тиран и навязываю ей свою волю.

Доктор Шоу раскатисто хохочет. Как же странно слышать его искренний смех в этих больничных стенах.

– Все это мне знакомо, – говорит он. – Но она образумится.

– Не уверена, – насупливаюсь я.

– Образумится, образумится. Не зря же вы здесь. Знаете, чему я тут научился? Что не стоит ломать себя через колено. Даже столкнувшись с такими вот страшными испытаниями, не пытайтесь себя переделать. Не выйдет. Человеческая природа свое возьмет.

Я молча таращусь на него. Я не совсем понимаю, к чему он клонит.

– Вы – это вы, – продолжает он. – Она – это она. Вы по-прежнему будете любить и страдать. Будете сражаться. Но на всех не угодишь, как ни старайся. Да и надо ли? Просто будьте собой и приходите сюда, несмотря ни на что.

Снова оживает пейджер. На сей раз доктор Шоу поднимается и закрывает стаканчик крышкой.

– К сожалению, мне пора, – вздыхает он, протягивая мне руку. – Труба зовет. Крепитесь, Данни. Знаю, дорога нелегка, но вы на верном пути. Так не сворачивайте же с него.

Я сижу в атриуме еще час, дожидаясь, когда Белла закончит процедуры и благополучно покинет медицинский центр. Затем отправляюсь домой. Звоню Дэвиду, но он не берет трубку.

* * *

А через неделю я уже пристраиваюсь не на подоконнике в больничном холле, а в кресле самолета, направляющегося в Лос-Анджелес. Олдридж договорился о встрече с еще одним нашим калифорнийским клиентом, руководителем гигантской фармацевтической компании, и за нами прислали корпоративный самолет. Помимо меня и Олдриджа в Лос-Анджелес летит и Келли Джеймс, партнер компании, заведующая отделом судебной практики. За пять лет работы в «Уочтелле» я едва ли перекинулась с ней парой десятков слов.

В самолете всего десять мест. Я облюбовываю кресло в хвосте, у окна, и прислоняюсь лбом к иллюминатору. «Да», – необдуманно ляпнула я, толком не разобравшись, что же мне предстоит. «Да», – ответила я Олдрижду, когда он предложил мне полететь в Лос-Анджелес. Да. Да, я возьмусь за это дело. Да, я посвящу ему всю себя, без остатка.

– Ты совершенно права, – вразумлял меня Дэвид вечером накануне отлета. – Только представь, какие карьерные возможности откроются перед тобой в твоей любимой компании! Ты же ее любишь, верно?

– Люблю. И чувствую, что коллеги во мне нуждаются.

– А мы тут не пропадем. Обещаю. Мы справимся.

И вот я лечу над нескончаемой горной цепью навстречу океану.

Мы останавливаемся в Санта-Монике, в гостинице «Каса дель Мар», расположенной прямо на берегу. Ее золотые дни давно миновали, но остатки былой роскоши заметны до сих пор. Мне нравится. Особенно то, что терраса в моем номере на первом этаже выходит сразу на дощатый пляжный настил.

Сегодня вечером мы ужинаем с Жорди и Аньей, но, когда я захожу в номер, часы показывают всего лишь одиннадцать утра. Подумать только: мы пересекли всю страну – и сэкономили половину рабочего дня.

Я переодеваюсь, натягиваю шорты, футболку и широкополую шляпу – на солнце мои русско-еврейские корни дают о себе знать, и я немедленно обгораю – и отправляюсь на прогулку по пляжу. Ну и жара: на термометре – плюс двадцать девять, и столбик ртути неуклонно ползет вверх. Хорошо хоть от океана веет прохладной свежестью. Я вдыхаю ее полной грудью: наконец-то, спустя все эти недели, я живу, а не выживаю.

Ресторанчик «Плющ у моря», где у нас запланирована встреча, находится на той же улочке, что и «Каса дель Мар», однако Олдридж вызывает такси. Келли отправилась в город на встречу с другим нашим клиентом, и я остаюсь с Олдриджем один на один. Я надеваю «маленькое синее платье» с лиловыми цветочками и синие балетки – наряд, в котором я вряд ли осмелилась бы показаться на деловых переговорах в Нью-Йорке. Но сейчас я в Калифорнии, в двух шагах от океана, а руководители «КуТе» – вчерашние студентки. Поэтому я хочу платье. В цветочек.