Его словно услышали. Солдаты-анты наконец разобрались со щитами, попытались прикрыть себя и гребцов.

Явно повинуясь приказу, выныривая из-под щитов, один за другим гребцы бросались рубить толстые якорные канаты. Многие из них отправилось на дно Мертвой реки, чтобы лечь рядом со своими якорями.

Но дело было сделано. Лодии сдвинулись с места, их все быстрее и быстрее понесло течением вниз, прямо к скалам-воротам, за которыми в полноводный Гипанис впадала воистину Мертвая река!

– Вот теперь – уходим! – скомандовал Константин Германик, но тут раздался такой треск и одновременно вопль боли и ужаса, что все обернулись.

Оказалось, что первая же антская лодия, пытаясь как можно скорее уйти из-под обстрела, налетела на подводный утес. Военное судно встало почти вертикально, половина гребцов тут же оказались в пенном буруне, их головы быстро скрылись под водой Мертвой реки. Еще быстрее нашли свою смерть солдаты, успевшие продеть локти в скобы тяжелых щитов. Затем лодия с шумом грохнулась на воду, чтобы через считаные мгновения в щепы разбиться о гранитные стены каньона Мертвовода.

Ускоряя шаг, а потом и бегом команда Константина Германика поспешила к речной бухте, где под сенью молодой листвы подтопленных разливом реки старых ив затаился их «торгаш».

Глава ХХVI

Посольство к антам

Одного взгляда на широкий Гипанис было достаточно, чтобы убедиться: покидать убежище – неразумно. На расстоянии двух полетов стрелы, борясь с течением, маневрировали боевые суда антов, уцелевшие после недавней бойни.

– Что они вытворяют? – недоумевая, вслух осведомился Константин Германик.

– Трибун, дело плохо, – ответил бывалый Лют-Василиус. – Судя по всему, поджидают своих. А на середину реки вышли, опасаясь повторных обстрелов.

– Так далеко?

– Как говорят наши охотники на озере Нобель: «Испуганный зверь далеко бежит».

– Согласен. Но тогда почему ты сказал, что дело плохо?

– Командир, со скалы я внимательно осмотрел здешний берег. Если флот антов решит пристать, то лучшей бухточки, чем эта, им не сыскать. А ночь близится, солнце уже садится. Трибун, надо было отходить, когда я сказал. Были бы уже далеко от проклятой реки. А так… Как бы нам не пришлось повторить судьбу тех гребцов-антов, что якорные канаты рубили.

Константин Германик не счел нужным отвечать на дерзость подчиненного. Решил: «После сочтемся, времени в обрез!»

Словно подтверждая эту мысль, в месте впадения Мертвой реки в Гипанис показалась флотилия антов. Боевые речные суда шли мощно, одно за другим. Рядом с гребцами стояли лучники, внимательно оглядывая местность.

– Разжечь костер! – внезапно скомандовал командир своим гребцам. – Да чтобы пламя видать было с середины реки! Самым удачливым рыболовам – рыбу ловить для похлебки. Всем: и гребцам, и солдатам. Если анты пристанут к берегу, заниматься своими делами. Мы – купцы, торговать в Самбатас идем.

С этими словами Германик отошел в сторону. Оглядевшись и убедившись, что никого рядом нет, достал из-под льняной рубахи под легким доспехом завернутые в кожу два папирусных свитка. Развернул один. Не тот. Спрятал обратно. Второй очень бережно положил на дно походного сундука. Поиграл с Цербером и демонстративно улегся спать, хотя антская флотилия, обнаружив костер в удобной бухте, уже выслала разведчиков, приближавшихся на длинной низкой лодке.

Спать он не собирался, но глаза закрыл и в результате задремал, поскольку речная разведка антов медлила, опасаясь засады. Очнулся от грозного лай Цербера. Перед ним стояли три анта. Каждый с овальным деревянным щитом, обитым по краям кожей, и тяжелым мечом на широкой перевязи.

– Да хранит вас ваш Триглав! – мгновенно поднявшись, церемонно произнес трибун Константин Германик. – Чем я могу помочь подданным славного князя Божа, рассказами о подвигах которого полнится наш Палатий, блестящий дворец великолепного императора Валента?

Вошедшие были похожи: высокие, чернобородые. Один в кольчужной рубашке, остальные без доспехов. Как подобие шлемов: низко надвинутые на лоб войлочные шапки, усиленные сверху бронзовыми пластинами. Не молодые, все – лет под тридцать. Угрюмые и настороженные. В довершении всего оказалось, что они не поняли ни слова на латыни и поэтому не оценили цветастую лесть Константина Германика.

– Переведи! – вздохнув, приказал трибун Люту-Василиусу.

Анты слушали перевод невнимательно, больше разглядывали Цербера.

– Говорят, предки этой собаки охраняли покой Абрасакса! – небрежно заметил Константин Германик, почесывая Цербера за ухом. – Лют, что уставился? Давай переводи!

Услышав эту новость, здоровенные анты попятились, что-то поспешно шепча.

– Они так и думали, – объяснил Лют-Василиус. – Сейчас заклинания пытаются вспомнить.

– Добавь, что вчера ему скормили печень пиратского главаря, – продолжил трибун. – Раз уже на то пошло…

Лют-Василиус внимательно посмотрел на своего командира: не шутка ли это? Поняв замысел, кивнул и, подбирая слова, стал что-то важно и медленно втолковывать антам.

Не дослушав Люта, храбрые антские разведчики развернулись и поспешили к своей быстроходной лодочке. Уже с воды один из них что-то прокричал Люту-Василиусу.

– Что он проорал напоследок? – спросил офицер своего бойца.

– Велит тебе прибыть на их головной корабль. Без собаки.

– Я поплыву, – без колебаний согласился Германик. – Другого выхода все равно нет. Ты останешься…

– Не останусь, – перебил его Лют-Василиус.

Трибун Галльского легиона с недоумением посмотрел на своего нового солдата. Вступать в спор с командиром, да еще и перебивать его… Причем второй раз за день! Что это с Лютом, неужто в антском войске, в составе которого он воевал, отсутствовало понятие о воинской субординации? Так вроде бы нет. Помнится, Радагаст вообще отказался выпить кружку медовухи с Лютом, даром что смерти вместе ждали.

– Ты в своем уме? – резко осведомился Константин Германик. – Соображаешь, с кем разговариваешь?

– Трибун, ты еще меня децимацией припугни, – смело возразил Лют-Василиус, глядя в глаза командиру. – Я к тебе в личный отряд не записывался, ты меня сам зачислил, ни о чем не спросив. А я, к слову, свободный человек. Не ты, а дед Поликарп с меня ошейник раба снял. Сейчас мне надо добраться до озера Нобель. А если тебя прирежут на командном корабле антов, то я домой точно не попаду. Кроме того, я очень сомневаюсь, что командир антов владеет греческим, а тем более латынью. Уж мне-то не знать…

– Ладно, – все взвесив, решил Константин Германик. – Будь по-твоему. Пока, во всяком случае.

Лют-Василиус безразлично пожал плечами:

– На все воля Божья, командир. Скоро анты подплывут, они обещали лодку прислать. Да, еще одно. Вели позвать Шемяку, его обязательно надо взять с собой.

– Зачем?

– Трибун, ты вовремя сообразил, что анты – народ суеверный. Холодных утопленников боятся больше, чем готских коников. Но если человек суеверен,