С трудом дыша от колотящегося серца, Александра тихонько прилегла и… почти сразу уснула.

Больше они о Доке и его возможном отношении к Наэле не говорили.

Марина вела себя "паинькой". Стала до приторности вежлтвой и услужливой.

Но огонёк безумия и ядовитой ненависти, нет-нет, да вспыхивал в её взгляде…

Тем временем, всем рабыням, было объявленно о том, что корабль отклонится от своего первоначального маршрута, чтобы посетить несколько планетных систем, в секторе курортов и планет-развлечений для очень обеспеченных разумных. Там срочно потребовались красивые и послушные рабыни. И Гугерт намеревался немало обогатиться на продаже нагинь и талеанок.

Там-то Саша и получила "удар в спину" от Марины.

***

На планету Гугерт вывез всех тех рабынь, в послушании которых был уверен. Марина попала в это число, исключительно благодаря Саше.

Девушек было так много, что их тщательно рассортировали в группы по десять особей и отвезли на поверхность в несколько приёмов.

Александра и остальные землянки, в сопровождении нагини и привычно-источающей словесный яд Марины, осторожно ступила на горячий, от лучей щедрого утреннего светила, трап. Их челнок намеренно посадили в стороне от остальных. Док убедил своего приятеля в том, что не дело "светить" землянками. Особенно тогда, когда их участь уже предрешена.

— Ох… девочки, хорошо-то как! — Русоволосая, простая и искренняя Варвара с наслаждением вдохнула чистый, горячий воздух полной грудью. — На Земле я чато мечтала… А как там… в космосе..? Но сейчас, пробыв на корабле, так остро ощущаешь — как вкусен ЖИВОЙ воздух!

— Тоже мне… розовые сопли подотри… Мэрисьюшная идиотка! — Марина не могла не сказать гадость.

— Жалко тебя, Марина, — Варя нисколько не обиделась на грубиянку, — Своим ядом себя в первую очередь и травишь! Злость и зависть тебя к страшному финалу подведут, вот увидишь!

— Ага… Счаззз! Это вас всех, курицы тупые, скоро рудхам отдадут! А они, говорят, сначала бабу затрах***, а потом, после того как она им родит, и сожрать могут! — Моя мерзопакостная подопечная, подбоченясь, злорадно обвела всех нас победоносным взглядом.

— Прошу прощения, прелестные девушки… Я сучайно услышал ваш разговор… И откуда у вас, очаровательная и злая нэра, такие знания о тонкостях жизни рудхов? — Из-за опоры трапа, вытирая руки ветошью, вышел высокий шатен в запачканом коричневом комбинезоне. — Не хочу придираться и особенно — пугать, но… Не стоит об этой расе громко говорить в публичных местах… Да и негромко я бы тоже не советовал.

— Кто ты такой, чтобы мне рот затыкать и учить — что надо, что не надо?! — Озлилась Марина. Оглядев старенький комбез зорким взглядом, пакостно ухмыльнулась, — Прислуга..! Знаю я вас… советчиков…! К этим тупым курицам думаешь клинья подбить?! Или для своего хозяина стараешься?! Ха-ха-ха! Опоздал! Они все будут проданы только рудхам! Съел?!

— Я услышал вас… — Улыбка тронула губы техника, но глаза его заледенели, — И могу сказать, что прекрасная, белокурая нэра права… говоря о вас… Вы — действительно умрёте страшной смертью…

Элегантно поклонившись, мужчина исчез, растворившись между снующими роботами, биониками и торопливыми разумными.

Мы все застыли… было чувство, что нас внезапно перенесли из ласкового лета в слякотный мороз Питерской зимы.

— Это что за музей скульптур? — Из-за туши соседнего челнока вывернул планетарный флаер, в котором сидел чем-то раздосадованный Гугерт. — Живо во флаер!

Повторять дважды не пришлось. Мы все, в рекордные сроки погрузились в новое для многих, средство передвижения.

— Так что произошло? — Хозяин приподнял правую бровь. — Лииида?

Спокойная, молчаливая девушка, вскинула на мучителя затравленный взгляд:

— Варя сказала, что живой воздух вкуснее очищеного корабельного. Марина её обругала и сказала, что нас всех… сожрут… рудхи… — Последнее слово бедняжка произнесла едва слышно, всё сильнее сжимаясь под испепеляющими взглядами Гугурта и Марины.

— Это всё?

— Ннннет…

— Ну!?

— Их разговор услышал какой-то мужчина…

— Чтоооо…?! Какой мужчина?! — С пол-оборота озверел наш хозяин.

— Я… мы… наверное это какой-то… техник? — Вымученно выдавила из себя Лида, а мы поддержали её энергичными кивками и "угуканьем".

— Почему вы так решили?! Что он… техник?!

— Ну… на нём был такой… комбинезон… весь запачканый, старенький…

— И что он сказал…?! — Недобро прищурился Гугерт.

— Что Марину ждёт страшная смерть… — Пролепетала Лида, едва дыша.

— Кто из вас ГОВОРИЛ с этим чужим самцом? Ну?! Кто?!

— Тттолько… Марина…

— А вы знаете, идиотки, что на планетах такого уровня всё технические работы производят роботы? В крайнем случае — андроиды или бионики? — Вкрадчиво спросил хозяин. И от его тона у нас "кровь застыла в жилах". — Об этом вам ВСЕМ преподавали на занятиях. Вы понимаете — что значит появление незнакомца, замаскированного под бионика?

— Простите, господин! — Наэла ухитрилась изобразить поклон, даже сидя в кресле, — Но этот самец даже не пытался маскироваться под искусственный организм. Он явно знал, что девушки, в силу памяти о своей прошлой жизни, воспримут его как… инженера. Не опасного… как… дома… на их родине… этот самец явно знаком с менталитетом землянок.

— Хммм… возможно ты и права… Главное — что никто кроме Марины не нарушил правило. По приезде в Гостиный дом она будет наказана. А вы все будете выходить из свих комнат только скрытые накидками. Всё ясно?!

— Да… господин… — Прошелестели мы все.

Я знаю, что многие нас осудят. Мол — мы действительно вели себя как безмозглые курицы. Но пытки, будь они физические, или моральные — ломают практически всех. А мы героинями не были… Да и ради чего геройствовать!? Нет. Я уверена, будь мы на Земле… ради Родины, ради родных людей — вынесли бы всё! НО! В нашем случае, это "НО" — решало всё! У нас тут не было морального якоря. И на первый план выходил инстинкт самосохранения. Никто не хотел умирать… просто так… страшно, жутко… И попадать в пыточную — тоже никто не хотел. Потому и "плыли по течению". По пути наименьшей вероятности получения наказания.

К претенциозному семиэтажному зданию, щедро украшенному красно-бело-синими изразцами, подлетали в полной тишине.

Нам было не до красот планеты. Мы даже дышали через раз.

Гугерт же о чём-то напряженно размышлял.