Торговец посмотрел на него с большим удивлением.

— Вот чего тут никогда не заказывали, так это фруктов. Вы, вроде как, тески? Вы едите только Би-плазму…

Кенен поморщился.

— Лимонная кислота, — тихо сказал Хольгер, указывая на коробку с плоскими пакетами жёлтого цвета. — Мы можем чувствовать вкус лимонной кислоты.

Кенен пожал плечами.

— Ну да, в самом деле. Ещё нам нужен сахар. Кажется, я вижу тут изюм. Ему год или два, но плесени вроде нет. Сойдёт. Дальше… Корица и…

— Капсаицин, — буркнул Гедимин, протягивая руку к коробке с ярко-красными пакетами. Это вещество было ему знакомо — и этот вкус он с хорошей вероятностью должен был почувствовать, в отличие от вкусов того, что подбирал Кенен.

— Что? — учётчик мигнул. — Джед! Хватит бредить. При чём тут…

Встретившись взглядом с Гедимином, он осёкся, закрыл рот и несколько раз глубоко вдохнул.

— Да, можешь взять перец.

— И васаби, — Гедимин указал на другое знакомое вещество. Кенен скривился.

— Джед! Это не помойка, чтобы валить туда всё подряд! Если тебе так надо… здесь есть сухой имбирь. Я видел, ты как-то ел его. Можешь взять его.

Гедимин недовольно сощурился.

— Эй, тески! — Грегори, тяжело ступая, прошёл вдоль прилавка и остановился у рядов с пищей. — Странные у вас закупки. Может, подсказать что?

— Да, — закивал Кенен. — Объясни этому амбалу, что в глинтвейн не кладут васаби. И красный перец тоже.

Грегори задумчиво посмотрел на него, потом на Гедимина.

— Я бы не советовал тебе, парень, злить его. Говоришь, глинтвейн? Тут у меня есть цукаты. На вкус как настоящие, хотя в наши дни ни в чём нельзя быть уверенным. Возьми их, хуже не будет.

…Воды в плоскодонной посудине было мало, но когда Кенен высыпал туда почти всё, что сарматы купили, её уровень поднялся до краёв. Хольгер, отобрав у учётчика лопатку, размеренно помешивал состав и с подозрением к нему принюхивался.

— Бурной реакции ожидать не приходится, но… запах уже специфический, — сказал он, счищая с лопатки прилипшую разноцветную труху. Со дна посудины уже всплывали мелкие пузыри.

— Это можно есть? — спросил Гедимин, разглядывая полужидкую смесь. Её сняли с огня и прикрыли другой посудиной, но запах остался, и испарения капсаицина слегка щекотали слизистую.

— Не сейчас, — отмахнулся Кенен. — Иджес, следи за температурой! Должно нагреться, но не закипеть, иначе всё насмарку.

— Кто это придумал? Чем ему не нравилась обычная жжёнка? — спросил сам себя Иджес, вытаскивая из воды температурный датчик. — Наверное, опять венерианцы. В это месиво никогда не клали серный шлак?..

— Теперь мешай, — Кенен выплеснул в ёмкость со жжёнкой всё, что было в плоскодонной посудине, и, разорвав пакет с сахаром, высыпал содержимое следом, еле успев перехватить пакет за середину. — Эй, много!

— Это уже сироп, — заметил Хольгер, размешивая жидкость и поднимая со дна утонувшие ягоды. — Долго мешать?

— Ещё две минуты. Эй, Джед! — Кенен хлопнул Гедимина по руке, и тот едва не выронил колбу вместе с держателем в котёл.

— Я беру пробы, — недовольно сощурился он. — Незачем мне мешать.

— Возьмёшь, когда будет готово, — Кенен наклонился над котлом и шумно вдохнул. — Чувствуете? У этого напитка есть запах…

…«Не знаю, что насчёт плейстоценовой фауны — возможно, достижения вашего народа в генетике подогрели амбиции наших учёных, и они решили всё же показать, на что годятся — но вот разговоры об освоении Энцелада — пока что не более чем разговоры. Ближайшая экспедиция на Титан планируется в середине года, и я не слышал ничего о сооружении новых баз или даже о восстановлении старых. Что касается Мацоды и её планов на Амальтею — это вполне вероятно. У них есть опыт освоения Цереры, хорошие наработки по радиохимии и радиобиологии, — думаю, они справятся. Нет, в Лос-Аламос они не обращались. Так же, как и ваш народ, они полагаются только на свои силы. Это разумно, не правда ли?»

— Чего щуришься? — Иджес толкнул Гедимина в бок.

— Макаки не осваивают Энцелад, — буркнул тот. Иджес коротко хохотнул.

— Да, есть о чём пожалеть. Скучаешь по родине, да? Как там, на Энцеладе?

Гедимин сузил глаза и резко развернулся к нему, но стук лопатки по котлу отвлёк его.

— Остыло! — объявил Кенен, бросая температурный датчик в холодную воду и откладывая в сторону крышку ёмкости. Гедимин вдохнул и ощутил знакомое жжение в гортани — отвар специй получился крепким, и капсаицин был там на своём месте.

Он попробовал первым — осторожно влил в рот горячую сладковатую жидкость и ошалело мигнул. Не только терморецепторы, как им и положено, отреагировали на капсаицин, — вся ротовая полость как будто вспыхнула. «У этой вещи есть вкус,» — Гедимин, отдышавшись, сглотнул и допил остатки, чувствуя внутри знакомое приятное жжение. Через пять минут тепло выбралось из солнечного сплетения и разошлось по телу.

— Эй, хватит! — Кенен попытался отобрать у него черпак, но сармат вовремя отвёл руку — координация движений почти не пострадала. — Ну хватит, Джед! Два литра — это много.

— Это что, была твоя последняя жжёнка? — покосился на него Хольгер, отхлёбывая из большой колбы. — Интересное вещество. Кажется, мы правильно адаптировали этот рецепт под себя. Я возьму немного для Линкена.

— Я тоже, — Гедимин, вспомнив о Лилит, отвёл последний черпак ото рта и огляделся в поисках пустого контейнера. — Ты хорошо придумал, Кенен. Можно раздавать это вещество зимой вместе с обычной жжёнкой.

Кенен недоверчиво посмотрел на него, на опустевшую ёмкость, вылил остатки в мерный стакан, посмотрел на них на просвет и ухмыльнулся.

— Хорошо придумано, Джед. Умеешь же, когда хочешь! Настоящий глинтвейн должен быть тёплым, но с таким количеством капсаицина никто не заметит, если он остынет. Да, я готов раздавать его