никто не проведал за всё то время, что я здесь живу. Странно. Может, ты проводил настолько странные эксперименты, что даже твои близкие посчитали тебя сумасшедшим, но сейчас ты говоришь, что ядовитый туман связан с проклятием вечного огня, а до этого Арсхель мне сказала то же самое. К тому же ты слишком заинтересован в моих способностях контролировать это пламя. Я думаю, что одно вытекает из другого. — Эдвард посмотрел на Баламара, но тот хранил молчание. — Ладно, не моё это дело.

Они оба в полной тишине шли по тропе, поднимаясь на гору. Постепенно туман сгущался. Яд, разлагающий душу, витал в воздухе. У Эдварда снова начались галлюцинации. Жуткий шёпот звучал в голове, продолжая вызывать дрожь во всём теле, несмотря на все тренировки. Длинные пальцы невидимой руки тянулись к разуму, пытаясь взять его под контроль, но Эдвард продолжал идти, изо всех сил стараясь отгородиться от навязчивых мыслей. Желание сжечь всё дотла то и дело пробуждалось по дороге на вершину. Однако оно было уже не таким сильным, как в первый раз.

Забравшись на гору, пророк снова скинул свою одежду и вошёл в центр пентаграммы. Затем он сконцентрировал энергию внутри себя и выпустил наружу. Пламя окутало всё тело возрождённого. Ядовитый туман вокруг начал сгорать, а шёпот смолк. Эдвард стоял на вершине горы, полностью объятый пламенем. Температура была настолько высокой, что могла расплавить даже сталь, но при этом на теле пророка не появилось даже малейшего ожога.

«Отлично! Мой огонь больше не обжигает меня. Осталось научиться делать всё то же самое в одежде, но так, чтобы она не сгорала. Я должен сосредоточиться на своей истинной сущности. Долой все посторонние мысли. В этот раз точно смогу. Я должен. Есть идея. Я в теле одиннадцатилетнего ребёнка, слабый и беспомощный, но при этом я смог пережить проклятие вечного огня и подчинить его себе. Я был избран Богиней этого мира. Я в одиночку перебил всех разбойников в лесу. Даже если я умру, то воскресну вновь. Я непобедим. Я бессмертен. Мне подвластно всё. Даже смерти я буду диктовать свои условия. Никому и ни чему меня не остановить!»

«Воля грешника». Гордыня.

Как только заклинание было сплетено, в тот же миг окружающая природная энергия стала стягиваться к Эдварду. Огонь стал более концентрированным, а температура снова выросла, но сам пророк при этом оставался невредим. Время шло. Возрождённый чувствовал, как пустеет его сосуд, но истинная сущность всё никак не пробуждалась. В груди началось лёгкое покалывание, которое становилось всё сильнее и сильнее, перерастая в боль, что растекается по всему телу.

Через час начало казаться, будто кости вот-вот сломаются, а сухожилия порвутся. Внутренние органы готовы были взорваться в любой момент. Дышать становилось всё тяжелее, словно в горле образовалась опухоль, которая не давала поступать воздуху. Лёгкие дрожали, готовые в любой момент выпрыгнуть наружу через рот. Сердце колотилось с невиданной скоростью, того и гляди разорвётся. Все суставы скрипели, как будто у Эдварда развился артроз и резко достиг своего пика. Рёбра от каждого вдоха хрустели так громко, что было слышно за двадцать шагов.

Эдвард стиснул зубы, терпя боль, и продолжал высвобождать энергию. Истинную сущность нужно было пробудить. Решив, что тянуть больше нельзя, пророк решил пойти ва-банк. Всё или ничего. Собрав последние силы, парень тут же выбросил их наружу, освобождая из заточения в смертной оболочке. Боль в груди стала настолько сильной, что её больше невозможно было терпеть.

Истошный, словно нечеловеческий, вопль разнёсся по всем горам, а его эхо устремилось дальше. Даже в Хальте и Мьяне в этот момент люди услышали его и прекратили все свои дела, пытаясь понять, что происходит. То ли чудовище какое выбралось из преисподней, то ли старый чудной маг опять проводит свои эксперименты.

Тем временем невыносимая боль в груди сводила Эдварда с ума. Это мешало концентрации, в итоге контроль над магической энергией пропал. Аура стала нестабильной, и необузданное пламя вырвалось на волю. Огонь настолько разбушевался, что выжигал всё вокруг, а воздух за несколько сотен шагов настолько раскалился, что вдохнув его лишь раз, можно было тут же умереть. Хоть Баламар и защитился барьером, но даже ему стало тяжело дышать.

Эдвард держался руками за грудь и кричал от боли, но вскоре упал на колени и тут же… взорвался. Куски плоти не разбросало в разные стороны, как это должно было быть. Нет. Тело пророка превратилось в кровавый туман, который тут же слился с разлагающим душу ядом и загорелся. Каждая крупица отравы выжигалась душой Эдварда, не оставляя от неё и следа. Эхом разнёсся голос по округе: «Не убоюсь я гибели, что уготовила моя судьба. Ради других пылает яростно моя душа». После этих слов вспышка пламени пронеслась по всей горе и вскоре погасла. От кровавого тумана не осталось и следа.

Повелитель душ с беспокойством наблюдал за произошедшим. Он ждал, когда Эдвард воскреснет. Но возможно ли это, если его тело расщепило на атомы? Старый маг не был уверен, что его ученик сможет восстановиться. Смерть от подобной тренировки была ожидаема, но то, что произошло, не входило в расчёты старого мага. Мало того, что тело пророка превратилось в кровавый туман, так ещё и он сгорел, не оставив и следа.

В груди Баламара кольнуло. Что он сотворил со своим единственным учеником? Постепенно осознание случившегося проникало в разум старого мага. Первое, что пришло ему на ум: Эдвард мёртв. От этой мысли сердце стало биться чаще. Старик с горечью смотрел на то место, где совсем недавно стоял его ученик. Слова застряли в горле, а губы тряслись. Этот день должен был стать знаменательным для Эдварда. Тот самый день, когда он пробудил свою истинную сущность. Однако всё пошло не по плану. Баламар винил себя во всём, и слёзы навернулись на глазах, ведь он потерял своего единственного ученика.

Но слезами горю не помочь. Нужно было что-то делать, как-то подтолкнуть душу Эдварда к возрождению. Баламар вспомнил кое-что и полез в карман, затем вынул оттуда чёрный камень. Именно в него Повелитель душ заключал поглощённую энергию Эварда. Старый маг бросил камень в центр пентаграммы, и, как только чёрный сосуд силы коснулся земли, вершина горы озарилась тёмно-синим свечением, а затем вспыхнуло жаркое пламя. Огонь рос, становясь всё больше, пока не достиг неба, разогнав облака. Столб пламени можно было увидеть за многие километры от Мёртвой горы. Люди в Хальте и Мьяне с ужасом наблюдали за этим зрелищем. Сначала жуткий крик,