Сражались с врагами и Рыбкин, и ремизовцы, и другие части. Что там делалось — мы не знали. Там никого из политотдельцев не было. Здесь сказалось отсутствие резерва политработников, а также и то, что наш политотдел не был полностью укомплектован. В эти дни политотдел был оголен и не выполнял своих обязанностей перед всеми частями дивизии.

После Баин-Цагана в обороне стояла уже вся дивизия. Трудности были большие. Пехоты было так мало, что не удалось даже создать сплошную линию обороны. Группы японцев просачивались через разрывы между нашими подразделениями в тыл, пытаясь создать видимость окружения. Ночные атаки не прекращались.

Задача выковать в этих условиях упорство в обороне была для нас еще более острой и насущной, чем в период первых боев. Что было главным в политической работе? Воспитать в каждом бойце полную уверенность в своих силах, сознание нерушимости воинского закона: что бы ни случилось, без приказа командира не отходить ни на шаг! Этот приказ тем легче выполняется, чем больше люди знают об обстановке и чем крепче связаны со своими соседями.

В середине июля из части Прокофьева донесли, что кавалерийский полк японцев окружает подразделение Свешникова. Мы сейчас же выехали туда. На самом деле никакого японского полка мы не обнаружили. Подобного рода донесения поступали и из других частей. Иногда в штаб присылали делегата связи или звонили по телефону и с тревогой спрашивали, не отходит ли «сосед справа» или «сосед слева». Людям что-то померещилось, вот они и шлют запросы.

Во всех этих случаях я лично, товарищ Горчаков и другие работники политотдела немедленно выезжали на место, разъясняли обстановку. Но задача политотдела заключается не только в том, чтобы регистрировать совершившиеся факты, а предупреждать самую возможность возникновения хотя бы подобия паники. Политотдел обязан знать, что делается во всех частях и подразделениях, связывать соседей, беспрерывно информировать комиссаров и политработников об обстановке. Мало, чтобы политсостав знал обстановку — о ней должны быть осведомлены все до единого бойцы. Чем объяснить, например, что полк Федюнинского был упорнее всех в обороне и бойцы его никогда не отходили без приказа командира? В значительной степени тем, что комиссар полка товарищ Щелчков, секретарь партбюро Пермяков, политрук Кабаньков и другие политработники не жалели ни сил, ни труда, по нескольку раз в сутки обходя подразделения и даже одиночных бойцов и разъясняя им обстановку в полку, у соседей, на фронте.

Это одна сторона политической работы в обороне. Другая сторона — это воспитание в бойцах самоотверженности, стойкости и мужества. Тут были богатейшие возможности для каждого вдумчивого политработника. В каждом подразделении, в каждом полку было множество примеров героизма и отваги. На них мы воспитывали людей. Рассказывая о героях Халхин-Гола, мы особенно подчеркивали храбрость людей, их упорство в обороне, умение отвечать на хитрость врага двойной хитростью, беспредельную преданность Родине. И в самом деле, например, рассказ о действиях бойцов старшего лейтенанта Шевелева был лучшей агитацией за стойкость в обороне.

В ночь на 24 июля на участке Шевелева японцы предприняли атаку. Перед атакой они послали на наши фланги двух лазутчиков, которые истошным голосом кричали «банзай», пытаясь посеять среди красноармейцев панику. Но это им не удалось.

— Будем биться до последнего патрона. Патронов нехватит — в штыки возьмем японцев, — предупредил своих бойцов старший лейтенант.

Но бойцы и без этого предупреждения были полны решимости отразить врага и спокойно ждали атаки. Когда японцы подползли на 40–50 метров, они были встречены шквалом ружейно-пулеметного огня и гранатами. Бой длился около трех часов, огонь наших хладнокровных стрелков все усиливался. Враг бежал, оставив на поле боя груды убитых и раненых. Из роты Шевелева был ранен лишь один человек — дозорный, предупредивший о подходе японцев.

Такие эпизоды мы делали достоянием всей дивизии. Однако в популяризации выдающихся фактов из боевой жизни дивизии мы встречали большие трудности. Долгое время политотдел был лишен такого могучего оружия пропаганды, как газета. Поэтому основной упор был на устную передачу героических примеров. И тут выяснилось, что не все работники политотдела умели ярко и красочно передать волнующие рассказы о беспримерной доблести верных сынов Родины — героев Халхин-Гола.

В этот период, больше чем когда-либо, от работников политотдела требовалась не общая, а конкретная агитация. Нужно было кропотливо и настойчиво учить людей. Нужно было учить бойцов во время ночных атак японцев подпускать врага близко и брать его на штык, готовить днем данные для ночной стрельбы из пулеметов. Нужно было научить людей глубоко влезать в землю, маскироваться, не обнаруживать свои огневые средства.

Эту работу развернули в подразделениях командиры, комиссары, политруки и работники политотдела (во время пребывания в частях. Политотдел должен был обобщать опыт частей, распространять новые формы работы, подсказанные самой жизнью.

Герой Советского Союза полковник И. Федюнинский

Вначале нам очень редко удавалось собирать при политотделе комиссаров, партийных и комсомольских работников. В эти напряженные дни нельзя было ни на одну минуту отвлекать политработников от части. В конце июля обстановка дала возможность вызвать людей из полков, и мы этим воспользовались. Впервые, после долгого перерыва, в политотделе встретились комиссары всех частей. Первое слово по праву было предоставлено комиссару героического Ремизовского полка Кабанову. Он раньше всех вступил в бой с японцами и сейчас подробно рассказал о своем опыте партийно-политической работы в обороне.

Потом мы отдельно собирали секретарей партийных и комсомольских организаций, начальников клубов.

Как ни ценны подобные совещания, нужно прямо сказать, что в условиях войны не они являются главными формами связи и руководства политотдела частями. Ничто не давало нам таких результатов, как личное посещение частей и подразделений работниками политотдела. Такую возможность мы получили после пополнения политотдела работниками, прибывшими с зимних квартир, и слушателями Военно-политической ордена Ленина академии имени Ленина.

Воспитание стойкого, хладнокровного бойца, уверенного в своих силах, требует ежедневного, упорного обучения личным показом, личным общением. Когда люди сидят в окопах, тщательно замаскировавшись, — митинга, особенно днем, не соберешь. Индивидуальная политическая работа — вот что решает успех в таких условиях.

Днем, когда ничто живое не поднимается над поверхностью земли, действовала печатная пропаганда. Газеты, боевые листки, памятки, листовки передавались из окопа в окоп. Беседы, а иногда даже митинги происходили ночью. Своеобразие и сила этих бесед были в том, что ночью, когда японцы проявляли особенную активность, красноармеец видел рядом с собой политработника, который не только разъяснял ему обстановку, но в случае нападения врага личным примером подымал людей на контратаку, вел их за собой. Так действовали не только политруки. В