Шрифт:
Закладка:
– Не знаю, просто болит.
Девица молча потянулась к одному из ящичков за спиной и достала блистер.
– С вас девятьсот рублей.
Женька рассчиталась и быстро спрятала в сумку коробочку с тестом, а обезболивающее оставила в руках.
– Что-то ты задержалась, я уже хотел идти смотреть, где ты пропала.
– Меня не было всего десять минут.
– А я вот уже соскучился, привыкай. Купила что хотела?
– Да. Анальгетик нового поколения.
– Вранье. Все старое в новой упаковке. Такой маркетинг.
– Согласна, – ответила Женька, лишь бы Стас отставил ее в покое.
Через полчаса они подъехали к особняку Романовских.
Сиротливая фигура Ирины Николаевны в черном плаще с зонтиком в руках маячила на крыльце в ожидании приезда сына.
Стас нахмурился. Его с детства раздражали телячьи нежности матери.
– Чего выперлась в такой дождь, – недовольно пробубнил он себе под нос.
Женьке стало обидно за эту хрупкую беззащитную женщину.
– Она просто любит тебя, что в этом плохого, – укоризненно произнесла она.
– Вот только этого не надо. Двух мамочек мне не вытерпеть.
– Ты о чем?
Но Стас уже открыл дверцу машины и вышел, оставив вопрос жены без внимания.
– Дети, с приездом! Я так рада! – радушно произнесла Ирина Николаевна и сделала шаг в сторону сына.
– Мать, давай в дом. Такой дождина на улице, а ты поперек дороги, – грубо ответил Стас. – Посторонись.
Ирина Николаевна растерялась от такой грубости сына, и замерла на месте.
– Чего встала, как вкопанная! У меня жена под дождем.
Женька не сдержалась.
– Стас, не смей… Ирина Николаевна, идемте в дом, – ласково обратилась она к женщине.
– Да, да, конечно. Сынок, я испекла твой любимый пирог.
– Не очень хочется, посплю с дороги пару часов.
– Может быть, деточка, ты составишь мне компанию?
– Она сейчас уезжает, – поднимаясь по лестнице вмешался Стас.
– Извините, это правда, – виновато произнесла Женька. – Но по возвращению, я обязательно выпью с вами чашечку чаю, – пообещала она и пошла сменить одежду на более удобную по сезону.
Женька открыла шкаф, достала джинсы и любимый теплый свитер объемной вязки.
Аккуратно положила вещи на диван. Затем разделась и облачилась в легкий халат цвета Тиффани с отделкой из кружева. Прислушалась. За дверями была тишина. Из глубины сумки достала заветную коробочку. Ей не терпелось обрести уверенность в своей внезапной догадке. Уже в ванной комнате, Женька внимательно прочитала инструкцию к цифровому тесту и решительно выполнила все необходимые действия. Женька взглянула на экран, и ее рука с прибором безвольно опустилась вниз. Интуиция не подвела ее и на этот раз: «Беременность три недели» – высветилось на электронном табло.
Женька вложила прибор в коробочку и спрятала ее в глубине ванной тумбочки.
Она вернулась в комнату, оделась и вышла из комнаты. Стаса нигде не было. Тем лучше. Уже в коридоре, Женька прихватила плащ, зонт и вышла на улице.
Эдик сидел в машине и слушал музыку. Его очень устраивала эта работа и он дорожил ей, поэтому всячески старался угодить хозяевам. Увидев, приближающуюся девушку, он выскочил из машины и услужливо распахнул перед ней дверцы.
– Куда прикажете? – спросил он, сев за руль.
Женька автоматом назвала адрес и больше не проронила ни единого слова до самого дома. Ей было о чем подумать.
—Женечка! – всплеснув руками, радостно воскликнула Клавдия Ивановна, открыв входную дверь. – Похорошела-то как! Ольга Сергеевна! Женечка приехала, – громко крикнула домработница, повернувшись лицом в сторону холла.
Женя переступила порог дома. Сильно разволновалась, ощутив, как соскучилась по привычной ей обстановке. В доме, как всегда, безупречная чистота.
Клавдия нежно ворковала, словно, голубка, делая круги вокруг любимицы.
– Давай плащик…
– Спасибо, Клавочка. Я сама. Не маленькая давно. Как вы? Мама мне совсем не звонила и не отвечала на звонки.
Клавдия Ивановна вдруг как-то сникла, и улыбка исчезла с ее лица. Она подошла как можно ближе к девушке и шепнула ей на ухо:
– Ой, у нас такое здесь происходит…Страшные дела.
Женька насторожилась. Такое поведение Клавочки было для нее непривычным.
– Что случилось? – тоже шепотом спросила она.
Клавдия оглянулась. Убедилась, что хозяйки нет рядом и продолжила.
– Она совсем не ходит на работу. Выключила все телефоны в доме. И…
– Ну! Говори же!
– Ничего не ест. Сосем немного, как птичка. И…
– Клавочка, не пугай меня.
– И пьет, – быстро ответила домработница и выдохнула. – Много пьет. Так ведь и умереть можно.
– Ты почему мне не позвонила, – расширив от услышанного глаза, спросила Женька.
– Я…
– Девочка моя приехала!
И Женька, и Клавдия Ивановна обернулись на голос Звягинцевой.
Увидев мать, Женька ужаснулась ее виду: давно нечесаные волосы, были стянуты в лохматый пучок, глаза запали и под ними появились большие темные круги, мертвенно-бледная кожа лица, потрескавшиеся губы…
– М-а-а-а, —только и смогла выговорить Женька, и разведя руки в стороны, поспешила обнять мать.
Ольга Сергеевна, словно нашкодивший ребенок, спряталась в Женькиных объятиях и пьяно всхлипнула. Стойкий запах коньяка исходил от дыхания матери.
– М-а-а-а-а, что с тобой?
Мать вдруг оторвала голову от груди девушки и мутным взглядом всмотрелась в ее лицо.
– Ты еще спрашиваешь?! – в ее голосе неожиданно зазвучали злые нотки. Это же ты! Все из-за тебя! – вдруг начала она кричать, оттолкнув от себя дочь.
Женька оторопела и растерялась. Реакция матери была неожиданной и пугающей.
– Ты! Ты отняла у меня все! А теперь нате! Приперлась, а мы не ждали.
– Ольга Сергеевна! Опомнитесь! Женечка, дитя, невинное! Она тут при чем? – не выдержав поведения хозяйки, вмешалась Клавдия.
– Кто тут голос подал? – спросила Звягинцева и, качнувшись, повернулась к домработнице.
– Пошла вон! Ты уволена! – гордо вскину голову с лохматой прической, произнесла она.
Клавдия сгорбилась…
– Мама! Не смей! Ты никогда не была такой! – тихо произнесла Женька.
