маленькой, – ответила я, бессознательно поднимая руку, чтобы ощупать место на горле, где меня коснулся клинок Верховного жреца.

Рана исчезла, и я проглотила напоминание о том, что больше не совсем человек.

– Принесли в жертву Завесе, – медленно произнес Кэлум, словно пробуя эту мысль на вкус и пытаясь решить, что с ней делать. – Мне жаль, детка… – Он на мгновение крепче сжал мою руку, по-видимому, отмахнувшись от поглотившей его мысли.

– Это было давно, – ответила я, не обращая внимания на вспышку боли в груди, как будто время могло облегчить потерю человека, игравшего столь важную роль в моей жизни.

Мои призраки следовали за мной, куда бы я ни шла, моя скорбь по ним висела надо мной, как постоянное напоминание о том, какой быстротечной может быть жизнь. Тем не менее я не открылась Кэлуму полностью и не упомянула, что меня почти настигла та же участь или что я коснулась магической ткани Завесы за несколько мгновений до того, как она рухнула.

Я не была в этом виновата. Но все же никто не должен был знать, что я прикоснулась к ней за мгновение до ее падения. Никто. Мне хотелось жить без вины, которую люди обязательно возложили бы на мои плечи.

– Память о людях, которые важны для нас, никогда не покидает нас, сколько бы лет ни прошло, – сказал Кэлум и молча ждал, пока я не встретилась с ним взглядом.

Что-то опасное проявилось в его глазах – темное напоминание о том, как мало я на самом деле знала о человеке, который стал моим попутчиком.

– Никогда не стесняйся признаваться им в любви и всегда давай понять, что ты скучаешь по ним каждый день.

Я невольно улыбнулась, одними уголками губ, а он наблюдал за чувствами, отражавшимися на моем лице.

– И по кому ты скучаешь каждый день? По своей девушке? – спросила я, мысленно желая заткнуть себе рот покрепче.

Я не такой вопрос хотела задать, чтобы узнать его получше, – это было совершенно неуместно, учитывая, что я не собиралась заполнять пустоту, даже если она и правда образовалась.

Боги. Просто убейте меня.

– Я бы не стал называть ее своей девушкой. Это уж слишком. Наши отношения были в лучшем случае сложными, а скорее даже отстраненными, если честно. Но все изменилось. Я больше не скучаю по ней, – признался Кэлум. – Отношения всегда такие. Постоянно развиваются, меняются. Не то что семья.

– Да. Не то что семья, – сказала я, думая о Лори.

Хотя я считала его не больше, чем просто другом, несмотря на наши сексуальные отношения, я по-своему заботилась о нем.

– А у тебя был кто-нибудь дома? – спросил он, и его пальцы почти незаметно сжали мою руку.

Я уловила это движение только из-за того, что пристально следила за его телом, за тем, с какой грацией он, как мне казалось, двигался, и за гармонией его движений.

У всего была цель.

– Сложно сказать, – ответила я и фыркнула, когда поняла, насколько похожи наши ответы. – У меня был друг, которого я считала чем-то большим, но эти отношения ни к чему бы не привели.

Челюсти Кэлума сжались, и на лице отразилось раздражение, когда он повернулся к дорожке, показав мне свой профиль. Я наслаждалась суровым абрисом его скул и тем, как его гнев стал практически осязаемым в воздухе. Даже если я не дерзну ему отдаться, было приятно знать, что не только я почувствовала странное притяжение между нами.

– Почему? – спросил он, выплевывая слова сквозь стиснутые зубы.

– Лорд Мистфел проявил ко мне интерес, – ответила я, взглянув на солнце в небе, медленно уходящее за горизонт.

Вскоре наступит ночь, и я надеялась, что Кэлум не ошибся и к тому времени мы достигнем подножия гор. Мне не хотелось проводить еще одну ночь на открытом воздухе, если этого можно было избежать.

– Он отравил свою жену и решил, что теперь мы поженимся.

Кэлум дернулся, его рука напряглась, но он продолжил идти, будто не вздрогнул от моих слов.

– Ты сказала, что он решил? А ты согласилась?

Осуждение в его тоне разочаровало меня и уязвило: мужчин в Мистфеле никогда не судили за их дела.

Осуждали только их женщин.

– Конечно нет, но вряд ли я могла выбирать, – отрезала я. – Он – лорд, а я – никто, просто крестьянка, которая не может позволить себе новую пару башмаков. Он ясно дал понять, что у меня нет других вариантов, если я хочу жить.

Я выдернула свою руку из руки Кэлума.

Момент близости испарился, и мне больше не хотелось касаться спутника. Это напомнило мне о том, как поступают все мужчины: они решают, они берут, они осуждают, а разбираться с последствиями оставляют женщинам.

Я не собиралась принимать подобное.

– Я не хотел, чтобы это прозвучало так, как будто ты в этом виновата, – сказал Кэлум, останавливаясь.

Я продолжила идти вперед, пронеслась мимо него в своем раздражении на себя, не в силах поверить, что даже на миг позволила себе поверить, что он может быть кем-то еще, кроме того, чем на самом деле являются все мужчины.

Кэлум быстро нагнал меня, встал рядом, взял за запястье и повернул лицом к себе.

– Прости, детка.

– У меня есть имя, – сказала я, и слова прозвучали строже, чем я хотела.

– Я в курсе. Красивое имя, – сказал он, и уголки его рта приподнялись от удовольствия.

Понимая, что он не воспринимает мой гнев всерьез, я захотела изо всех сил ударить его по горлу.

Пытаясь это и сделать, я согнула кончики пальцев и ткнула костяшками в его гортань. Подняв бровь, Кэлум поймал мое запястье свободной рукой.

– Это было бы больно.

– Иди к черту. Так и задумывалось, – прорычала я, вырывая руку из его безжалостной хватки.

Он не отпускал меня, держал крепко, притягивая все ближе к себе.

Моя грудь оказалась прижатой к верхней части его живота. Его лицо склонилось над моим, и он широко улыбнулся. Ярко сверкнули глаза, а полные губы приоткрылись, обнажив идеальные белые зубы.

– Ты готова к этому, Эстрелла? – пробормотал Кэлум тем ровным, глубоким голосом, который звучал как удовлетворенное мурлыканье. – У меня сложилось впечатление, что ты все еще притворяешься, будто это не совсем то, чего ты хотела.

Я покраснела, уперлась двумя руками ему в грудь и попыталась отступить. Его понимающая улыбка и блеск в глазах, когда он смотрел на мои розовые щеки, означали, что мне нужно держаться подальше.

Нужно было отстраниться, чтобы не чувствовать твердость его мускулов своей вздымающейся грудью.

– Этого не будет, – гневно произнесла