— Вы с ним расстаетесь совсем ненадолго, моя роскошная леди Прэйм, — проворковал он. — Ваш отец, благослови его святые заступники, сделал вам королевский подарок! Сразу видно, как он сильно любит свою единственную дочь.

До меня медленно, однако неизбежно, доходило, почему бриллианты ее величества украшали именно мою шею…

— Королевский подарок он сделает позже, — хмыкнула она. — А пока и этот пойдет. Рубины мне действительно к лицу, что думаете, девушки?

Если кто и думал что-то, то, похоже, недостойное аристократок, поэтому ответом послужило дружное молчание.

Девушки сосредоточенно готовились к выходу, как актерки перед большой премьерой. И каждую Эмиль провожал, осыпая комплиментами, словно от них лично зависел размер вырученных для благотворительности средств.

Объявляли их имена и названия драгоценностей, ужасно поэтичные и чуточку драматичные. Через некоторое время леди приходили. В разном настроении. Кто-то светился от самодовольства, вторые недовольно поджимали губы, а одна и вовсе пустила слезу, прикладывая к глазам платочек, а к носу — нюхательные соли. Однако эти соли, по всей видимости, не походили на те, что таскала в кармане тетушка Клементина. Ее-то были способы поднять мертвеца, тем более привести в чувство любую девицу в истерике.

— Никто не сделал ни одной ставки! Папа купил комплект только из жалости, — всхлипывала расстроенная леди.

— Просто он к тебе очень хорошо относится, — уверила ее подружка, и сразу стало ясно, что подружка она не лучшая, а заклятая.

— Да, поэтому даже жениха подобрал престарелого, чтобы ты с ним долго не мучилась, — с охотой добавила другая и на нее даже никто не зашикал. — Видишь, какой заботливый!

Из комнаты я выбралась несколько обалделая. Последний раз, когда Вирену бросил ухажер, мне пришло в голову ляпнуть, дескать, недостойное парнокопытное само себя устранило и подруге сильно повезло, что не придется отгонять его толстым учебником по этикету. Она неделю со мной не разговаривала и пересаживалась за другой стол. До сих пор не пойму, чего она обиделась на правду. Вон даже нежные аристократки не обижаются!

— Леди Торн в комплекте ее величества «Сумрачный пик», — объявил распорядитель.

Он перечислял количество камней и их размер, а я шагала между столами, чувствуя себя так, словно снова попала на брачный обряд. Только теперь лицо не прикрывала густая фата. Удивительно, но мне жуть как не доставало этого густого покрова невесты!

Старательно скрывая волнение, я встала перед публикой, опустила руки и осознала, что нахожусь в перекрестье взглядов. Разных взглядов: заинтересованных, презрительных, ревнивых и просто любопытствующих.

На идиотскую секунду показалось, будто Филипп давно покинул зал, но он нашелся на прежнем месте. Смотрел пристально, тяжело, словно снимал с меня дорогущее платье цвета «пыльная роза», как вчера ласкающим движением стягивал с плеч халат.

— Стартовая цена… — распорядитель назвал нелепую сумму, от какой у любого нормального человека зашевелились бы на голове волосы. — Господа?

— Десять тысяч, — резко удвоил стоимость господин, сидящий рядом с Филиппом.

Зал взорвался, точно ждал отмашки. Мужчины с таким азартом увеличивали стоимость королевских побрякушек, словно бились не на жизнь, а насмерть, и комплект демонстрировала не новоявленная леди Торн, а сама ее величество.

Когда сумма подобралась ко двум десяткам, Филипп отсалютовал мне бокалом. Дескать, леди Торн, да вы умеете украсить собой бриллианты. Смотрите, какая нешуточная возня.

Сама от себя не ожидая, я не сумела сдержать ухмылку. Очень старалась, но уголок рта все-таки дернулся. Полагаю, мы попрали абсолютно все правила поведения в высшем обществе, где супруги смотрели в разные стороны, а за стол садились вместе по велению гостевых карточек. И мне хотелось бы разорвать зрительный контакт, да сил не находилось.

— Кто больше, господа? — взвизгнул распорядитель.

Я стояла к нему спиной, демонстрируя тот самый смелый вырез на платье, но живо представляла, как кончики остреньких усиков от восторга не просто топорщились, а теперь закрутились жгутами.

— Пятьдесят, — с естественной небрежностью уронил Филипп.

Кто-то в зале подавился. Удивительно, как не подавилась я и не уронила челюсть.

— Продано! — с восторгом, явно достойным лучшего случая, объявил распорядитель.

Королевский ювелир кажется был готов станцевать кадриль и не замечал, что в комнате для примерок царили похоронные настроения, гармонирующие с цветом вечерних платьев леди. При моем появлении участницы аукциона начали проворно покидать помещение. Одна из девушек, та, что заливалась слезами, неожиданно изобразила идеальный книксен и пробормотала:

— Хорошего вечера, леди Торн.

— И вам, — озадаченно отозвалась я.

Пропев десяток восхищенный комплиментов, Эмиль вышел в зал. Комната незаметно пустела. Осталось несколько мастеров, да помощница ювелира. Запертые шкатулки с украшениями по-прежнему стояли на зеркальных столиках. Сильное магическое заклятие, призванное защищать дорогие побрякушки от воров, делало эти шкатулки совершенно неподъемными. Они давались в руки лишь главному ювелиру.

Снимать королевские бриллианты мне помогала его помощница, девушка в неприметном платье, но украшенном удивительной брошью. Пока она осторожно раскрывала застежку на колье, через зеркальное отражение я любовалась на драгоценную птичку.

— Красиво, — вымолвила неожиданно даже для себя, и девушка вопросительно посмотрела в зеркало. — Я про брошь.

— Благодарю, — смущенно улыбнулась она и с превеликой осторожностью уложила колье на бархатную подушку в магической шкатулке.

— Ваша работа?

— Да. — Мастерица невольно погладила птичку. — Камни не натуральные.

— Ничего не понимаю в камнях, — усмехнулась я и, без особого пиетета стянув с руки браслет, передала ей.

Мы как раз успели разобраться с тиарой и вернуть ее в бархатное ложе, когда дверь отворилась. Снаружи вплеснулся гул галдящих голосов. Невольно я повернула голову. В гримерку вошел Филипп.

— Добрый вечер, — произнес он мягким голосом, и мастера вдруг засуетились с удвоенным усердием, словно мой драгоценный муж пришел лично проверить, насколько они трудолюбивы, хотя делать в опустелой комнате вообще было нечего. Разве что отдохнуть от капризных, ранимых аристократических девиц на выданье.

— Давайте я сама сниму, — предложила я помощнице ювелира, когда стало ясно, что руки у нее задрожали и справиться с мелкими застежками на сережках вряд ли удастся.

По крайней мере, не оставив меня без уха. Уши, признаться, мне были очень дороги.

— Простите, леди Торн. — Она послушно отступила.

Словно не замечая, какой переполох устроил своим появлением в тихом курятнике, Филипп ленивой походкой пересек комнату и остановился за моей спиной. В зеркале появилось отражение его высокой фигуры, упакованной в дорогой смокинг. Сунув руки в карманы, он внимательно наблюдал,