Тельнов проверил заявление Тугушева. Оно подтвердилось. Первоначальные сомнения по поводу того, откуда у Нины взялось оружие, тоже рассеялись. Пистолет принадлежал отцу Тугушевой, работавшему в этом же институте, он получил его как фронтовую награду. Профессор, пепельно-серый от горя, винил, в свою очередь, только себя в смерти единственной дочери.

Версия о самоубийстве Нины с каждым днем становилась все более неоспоримой. Криминалистическая экспертиза дала заключение, что на рукоятке пистолета оставлены отпечатки пальцев погибшей. Но была во всем этом деле одна маленькая неувязка, которая мучила прокурора Сурина: Тугушева стреляла себе в левый висок, значит, она держала пистолет в левой руке. Почему? Дотошный Тельнов установил, что в школьные годы Нина занималась в стрелковом кружке и, как показал ее бывший тренер, неплохо стреляла из пистолета, при этом никогда не держала его в левой руке.

А если нет ответа на все вопросы, следствие необходимо продолжать. Поэтому Сурин и посоветовал Тельнову провести следственный эксперимент. Как выяснилось, результаты противоречили ранее собранным фактам.

Таково было положение вещей, когда я принял дело к своему производству. Меня сразу же заинтересовал ключ от двери лаборатории № 98. К счастью, Тельнов, хотя и молодой следователь, при осмотре места происшествия не упустил такую, на первый взгляд, «мелочь»: ключ был изъят. Никаких видимых следов на нем не было, но тем не менее Тельнов решил направить его на экспертизу, результаты которой позволили сделать вывод, что дверь могла быть закрыта не изнутри, а снаружи с помощью специальной отмычки, называемой в криминалистике уистити. Это еще более поколебало версию о самоубийстве.

Долго я ломал голову над результатами следственного эксперимента. Почему во время эксперимента выстрел не был слышен в приемной, тогда как в момент самого происшествия его слышали оттуда многие? Может быть, в патроне был усиленный заряд? Но специалисты дали ответ и на этот вопрос: заряд был обычным. Может быть, распространению звука в тот момент могла способствовать работа каких-либо институтских установок? Но и на этот вопрос специалисты ответили отрицательно. Наоборот, работа некоторых установок, действующих в лабораториях, могла только заглушить звук выстрела.

После долгих раздумий я решил провести еще один следственный эксперимент и убедился в том, что во время работы установки в соседней лаборатории выстрел не слышен даже в коридоре. В день происшествия эта установка работала до четырнадцати часов с минутами. А выстрел услышали примерно через час. Тельнов не упустил и такую «мелочь»: хотя в день гибели Тугушевой осмотр места происшествия был произведен детальный, он настоял на том, чтобы лабораторию опечатали. Так что, осматривая лабораторию вторично, я знал, что после того злосчастного дня в ней никто не был.

Именно при осмотре лаборатории я и надеялся найти ответ на интересующие вопросы. Это был даже не осмотр, а скрупулезное исследование. Сантиметр за сантиметром осматривал я пол, стены, потолок, полки, пробирки, колбы, различные приборы. Заместитель директора института по науке давал пояснения.

Вечером лабораторию снова опечатали. А ночью кто-то попытался в нее проникнуть, но сработала сигнализация, подключенная накануне по моей просьбе. Этот факт укрепил предположение о том, что разгадку нужно искать именно в лаборатории № 98.

К концу следующего дня на одной из верхних полок массивного металлического шкафа нашлись осколки стеклянной реторты с бледным налетом непонятного вещества. Экспертное исследование показало, что в сосуде были смешаны нашатырный спирт и перекись водорода, при соединении которых выделяется аммиак. Накопление его в закрытой наглухо реторте и привело к взрыву.

Естественно, я предположил, что этот взрыв работники института и приняли за выстрел, который в действительности произошел до пятнадцати часов, в момент работы установки в соседней лаборатории, и поэтому его никто не слышал.

Все эти данные натолкнули на мысль о том, что Тугушева была убита и убийцу следует искать среди тех, кто в момент лжевыстрела имел прочное алиби, то есть находился среди других людей и мог подтвердить это бесспорными свидетельскими показаниями. В создании такого алиби и заключалась цель ложного выстрела. Одновременно преступник, рассуждал я, должен быть близок к профессору, так как имел возможность завладеть его пистолетом, хранившимся на квартире в письменном столе. И еще одно обстоятельство, по-моему, сужало круг подозреваемых: убийца не входил в число людей, знавших об установке сигнализации в лаборатории № 98. Если бы я мог еще предполагать, каковы мотивы преступления, задача была бы намного легче.

Скрупулезно анализируя собранные доказательства и действуя методом исключения, я пришел к определенному выводу. И хотя на первый взгляд этот вывод казался диким, положение вещей тем не менее говорило, что интересующим следствие человеком может быть муж погибшей — Роман Тимофеевич Тугушев. Во-первых, только он и Нина имели доступ к письменному столу профессора. Во-вторых, в момент взрыва смеси Тугушев находился в приемной директора института на глазах у многих и, как выяснилось, без особой на то надобности. В-третьих, ему не было известно об установке сигнализации. Существовало и еще одно немаловажное обстоятельство в пользу этой версии: Роман Тимофеевич по специальности химик и вполне мог приготовить необходимый состав для взрыва, который, по его расчетам, должны были принять за выстрел.

Но некоторые обстоятельства смущали. Например, я не мог предположить, как и где Тугушев приобрел отмычку, которой пользовались преступники-профессионалы в двадцатые-тридцатые годы. Смущал и мотив убийства. Интимная связь с другой женщиной слишком легковесная причина для такого преступления. Поэтому я не торопился вызывать Тугушева на откровенность.

Продолжая свои исследования, установил, что на протяжении последних четырех лет Роман Тимофеевич дважды выезжал за рубеж в творческие командировки. Этот факт мог объяснить применение уистити, а также кое-что другое...

Как следственным экспериментом была опровергнута версия о самоубийстве Нины Тугушевой, так под напором неумолимых фактов начало рассыпаться тщательно созданное ее мужем для себя алиби. Наступил день решительного поединка между мною и пока еще свидетелем Тугушевым. Улики были настолько вескими, что Тугушев во всем признался и лил теперь уже неподдельные слезы.

Раскрыв преступление и выяснив его мотивы, я передал дело для завершения следствия в соответствующие компетентные органы, которые восстановили весь путь падения Тугушева, приведший его к сотрудничеству с иностранной разведкой. Хозяев предателя интересовали работы научно-исследовательского института и особенно лаборатории, возглавляемой Ниной Петровной Тугушевой. Она первая заподозрила неладное в поведении мужа — это и послужило причиной такого хитроумного убийства.

Суд приговорил изменника Родины и убийцу к высшей мере наказания. Приговор был приведен