– Не торопись.

– Да я не спешу.

Ее рука нашла мою. Я сжал ее запястье, ожидая, пока девушка немного придет в себя. Она выглядела крайне истощенной.

– У меня краш-синдром, – повторила она. – Еще истощение, пережатие сосудов. Знаешь, если ногу передавить – гангрена может начаться.

– Конечно, знаю, – пробормотал я, с опаской смотря на ее тапочки. Пятки в них были вполне живыми.

– Я до этого пока не дошла, – продолжала девушка. – Но это все равно опасно. Если сдавливание резко убрать, то кровь хлынет обратно, от резкого наплыва может случиться тромб, или жилы лопнут, или еще что-то нехорошее случится. Прости, я не спрашивала.

– Когда ты успела получить этот синдром?

– Лежала в костюме и получила.

– Но мы все лежали в костюмах, – возразил я. – В них хоть весь день можно. А ты играла вроде недолго.

Шанталь какое-то время пристально смотрела на меня и затем попросила:

– Увезешь меня отсюда?

– Уверена, что можно выписываться?

– Меня растерли, обкололи, накачали внутривенкой, – перечислила девушка. – Они могут меня выписать, если я захочу, а я хочу. Отвезешь к себе домой?

– К себе? – Мне показалось, что я ослышался.

– Да. Пожалуйста. Мне нельзя назад.

– Почему?

Шанталь сдавила уши, словно мои вопросы причиняли ей боль. Я чуть отстранился и произнес:

– Расскажи мне уже, что с тобой такое. Или буду настаивать, чтобы тебя оставили здесь. О тебе есть кому заботиться за пределами больницы?

– Есть, – ответила Шанталь. – Ты.

Она посмотрела мне в глаза с тревогой и непонятным одиночеством.

– Да, – выдохнула она наконец. – Я тебе верю, ты меня не обидишь и не дашь в обиду другим.

Не понимая, что тут еще сказать, я медленно покивал. Понятия не имею, что произойдет в ближайшем будущем. Та ли это ноша, которую я потяну? Но определенно – та, которую я готов хотя бы пытаться нести.

– У меня вещей никаких нет, – пожаловалась девушка. – Меня притащили в пижаме. Только не в этой, а в версианской. Разорвали ее всю.

– Тебя вытащили из костюма?

– Ага. Правда, я думала, что это ты первый придешь, даже дверь не запирала. Прости, что так получилось. Я действительно думала, что сама тебе открою. Немного недотянула.

– Ты была в игре, когда я должен был прийти?

– Вышла за полчаса. Думала, тебя дождусь, костюм даже снять не успела, но стало плохо, вызвала скорую…

Я чуть повернул ее лицо к себе и спросил:

– Сколько времени ты провела в игре?

– Все время, – ответила она.

– «Все» – это какое? – нахмурился я. – Версиана активна уже трое суток. Сколько из них ты провела в игре, Шанталь?

Она не ответила. Лишь смотрела на меня с чувством вины.

– Ты что, была в игре весь релиз? – воскликнул я в ужасе. – Костюм столько не держит жизнеобеспечение! Сутки, максимум – двое.

– Не держит, – еле слышно прошептала девушка.

Я отпустил ее подбородок, чувствуя, как руки трясутся сильнее. И спросил:

– Зачем?

– Старалась спастись.

– От кого?!

– От этой игры.

Уставившись в пол, я анализировал услышанное.

– Ты боялась вылезать из костюма в реальность, – повторил я. – Шанталь, почему? Реальность настолько ужасна?

Она не ответила.

– Ты для этого позвала меня к себе домой, – догадался я. – Чтобы я вытащил тебя – так же, как Джека, если что-то случится.

– Я знала, что ты меня не оставишь.

Я вскочил, расправил куртку, глядя на лампы дневного света и мучительно размышляя, как мне поступить. Какая-то часть меня утверждала, что меня подло использовали. Сам хорош! На что я надеялся?!

– Там не только краш-синдром, – произнесла Шанталь. Я повернулся к ней снова. – В палате на койке журнал висит, – вяло говорила девушка. – История болезни. Я его даже прочла. Не могу местами разобрать больничный почерк, но могу прочитать свое имя. Знаешь, что там написано?

– Что?

– У меня психическая статья, – ответила Шанталь, покачиваясь, словно ее клонило в сон. – Слишком долго лежала в костюме. Добровольно. Ко мне девочка-психолог заходила, долго расспрашивала. Версиана, знаешь, это популярная сейчас штука. На игроках уже исследования проводят. Мы же все – готовый материал для психиатрии, Денис, ты не понимаешь?

– Это всего лишь игра, – процедил я сквозь зубы. – Глупая, нелепая игрушка! Ты все воспринимала по-настоящему?

Шанталь трагически улыбнулась, охлаждая голову о стержень капельницы.

– А ты знаешь, что я там видела?

– Нет, не знаю. Расскажи, пожалуйста.

Она помотала головой, снова.

– Там, в моем журнале, – произнесла она, – в самом конце написано: «Делаж-психоз». Делаж – это моя фамилия по маме.

– Да, я знаю.

– Не понимаю, как так вышло, – медленно говорила Шанталь, подбирая слова. – Меня воспитывали чудесные родители. Меня все любили. Я следила за собой, ухаживала, старалась ни от кого не зависеть, читала много, не боялась работать с детства. Папа учил меня летать на вертолете и скакать на лошадях. Мама учила, как вести себя с парнями, за что я ей безумно благодарна. Я придумала название самой популярной игры. Мне через месяц двадцать семь лет. И знаешь, что я успела сделать к этому времени? Какова вершина моей жизни?

Девушка так всплеснула руками, что опрокинула капельницу, которую я испуганно придержал.

– Моим именем назвали психическую болезнь! – произнесла Шанталь в рыданиях. – Денис! Я теперь известна как первая пациентка с версианским психозом! Его назвали в мою честь! И мне с этим жить до конца моих дней!

Она уткнулась мне в плечо, а я лишь обнимал запутавшуюся девушку и по непонятной, омерзительной причине ненавидел себя самого.