Шрифт:
Закладка:
— Много ли у них телег? — я попытался прикинуть, смогут ли воры организовать оборону в гуляй-городе, способный очень усложнить нам задачу. Кроме того, большой отряд наверняка должен иметь значительный обоз — а вот его отсутствие будет косвенно указывать на то, что мы имеем дело со «старыми знакомцами».
— Мы видели не больше двух. И те со скарбом.
Многозначительно перелягнувшись с Джоком и Тапани, я довольно улыбнулся:
— Тем лучше!
…Частично спешившуюся сотню Ушакова я отправил вперёд, через лес — с расчётом, что часть детей боярских, вооружённых луками и пистолями, все же сумеют подобраться к стоянке тушинцев, и даст первый залп, расчищая пространство на выходе из посадок от врагов. После чего вторая полусотня рейтар, до поры держащаяся позади вынужденно спешенных соратников, перейдёт на галоп — и на скаку вырвется из леса, атакуя всполошившийся лагерь!
В свою очередь, моя сотня двинулись в обход, огибая лесок — с тем расчётом, чтобы показаться в поле зрения врага уже после того, как Ушаков свяжет воров боем. Глядишь, не убегут — а то и вовсе не заметят в пылу схватки второй отряд московитов… И в конечном итоге вышло так, что слитный залп (именно залп, а не частые выстрелы вразнобой, что свидетельствовало бы о встречном бое, завязавшемся ещё на подходе к лагерю тушинцев!) прогремел именно в тот миг, когда мы подобрались к южной, менее вытянутой оконечности леса:
— Не отступать и не сдаваться, братцы! — я возвел руку с оголенной саблей к небу. — Посмешим на помощь к нашим соратникам! За мной!
Я поднял Хунда на дыбы и пустил того рысью вперёд. А по пятам за мной устремилась к врагу первая сотня…
Воры все же заметили наше приближение — и наперез нам устремилась пешая казацкая голытьба с пиками и луками. Что любопытно, ни одного бойца с самопалом! Выходит, и вправду наши «знакомцы», оставшиеся без пороха!
— В колонну по двадцать, в пять рядов, дистанция — двадцать шагов! Разряжаем первый пистоль на сближение, с пятнадцати аршин, второй пистоль в упор, на развороте! Остальные самопалы, у кого они есть — поберегите для ближнего боя! Возвращаемся на сорок шагов, строимся колонной — и на прорыв… Залп!!!
Я первым разрядил свой пистолет по сбивающим плотный строй «ежа» запорожцам — стараясь не обращать внимание на летящие навстречу стрелы… Кому-то из финских рейтар, ветерану эскадрона не повезло — стрела клюнула несчастного в лицо; ещё две свалили рейтарских жеребцов… Это все, что мне удалось увидеть, прежде, чем взгляд застило пороховое облако — а выскочив из него, я тут же рванул поводья Хунда влево, стремясь избежать граненого острия казацкого копья! Одновременно с тем вытянув навстречу врагу правую руку с зажатый в ней колесцовым пистолем, и утопив крючок спуска… Широкое дуло самопала извергло сноп искр и дыма — а также крупную свинцовую пулю! — в лицо ближнего ко мне врага…
Когда мои рейтары разрядили по большей части трофейные пистоли ляхов по черкасам, ощетинившийся пиками «еж» сократился втрое. А после того, как постоившаяся коробочкой сотня рванула вперёд, большинство воровских казаков просто побежали, побросав уцелевшие пики на землю…
— Урррра-а-а-а!!!
Мы атаковали левый флаг воров. Козачки и мятежники даже опомниться не успели, как мы проскакали половину лагеря, ударив в спину нескольким десяткам верховных, все же успевшим вскочить в седла и встретить воев Ушакова в сабли — разом опрокинул врага! При этом со стороны тушинцев позвучало лишь несколько редких выстрелов — очевидно, воры имеют большую нужду в порохе…
Вскоре общий бой распался на множество отдельных схваток, и управлять сотней стало невозможно. Моя сабля уже успела окраситься красным, когда подбежавший слева пеший смельчак попытался поднять меня на пику! Рванув поводья Хунда вправо, я ушел от укола — и тут же, перекинув клинок в левую руку, достал размашистым ударом сабли голову тушинца… Школа «Орла»! Второй пехотинец в красном кафтане лишь скользнул копьем по кирасе — и рухнул с проломленным черепом: справа меня прикрыл верный Лермонт. Финна же пока видно — наверняка рубится во главе десятка земляков!
Скрежет железа, крики людей и отчаянный визг лошадей, грохот уже редких выстрелов стоят над поляной. Я разрядил в спину литовца, занесшего саблю для удара по раненому рейтару «отцовский» пистолет — и тут же схватился с другим всадником. Тот оказался искусным бойцом — но блокировав удар плоскостью сабли, я выстрелил с левой от бедра, разрядив свой последний самопал. Пуля попала точно в шею противника…
Бой продолжился. Мой клинок с лязгом, выбив искру скрестился с саблей мятежника на вороном коне! И только мельком поймав взгляд вора, я понял, что сошёлся я с тем самым козацким полковником, чьи люди взяли нас в плен. Неожиданно! По спине пробежал холодок, но в груди полыхнуло огнём…
Что же, посмотрим, чего ты стоишь один на один!
Оказалось, что как боец, сей воровской казак стоит немало. Он реально хорош! И при своих немаленьких габаритах очень ловок, искусно владеет саблей — да еще и премерзко скалится при каждом ударе! На меня посыпался целый град ударов, которые я едва успеваю парировать — или просто от них уклоняться; в сердце закрылся смертельный холодок… И тут же очередной удар врага достал мою голову! Меня спас шлем — клинок вора встретил козырек бургиньота, и тот все же соскользнув в сторону. Но в голове зазвенели колокола; в этот миг я отлично понял Себастьяна, так недолюбливающего рубку!
Неловко отмахнувшись саблей, я попытался было подать жеребца в сторону, отчаянно сетуя в душе, что разрядил все пистоли… Враг играюче разгадал мой маневр — но от очередного, возможно смертельного удара, меня прикрыл Лермонт! Горец налетел на полковника, засыпая его частыми и столь стремительными ударами палаша, что тот вынужденно попятился, с трудом сдерживая бешеный, отчаянный натиск Джока; улыбка сама собой сползла с лица вора… В какой-то миг клинок шотландца пролетел в сантиметре от лица козака — и я, едва
