сигаретой.

Антон Иванович схватил сигарету, выдернул без спроса конфетную зажигалку, щелкнул и втянул в себя горький воздух.

– Спасибо, мужик! – он по привычке сунул зажигалку в карман и почувствовал, как резко закружилась голова. Не упасть бы! Всего-то два года без отравы, а так шиба…

…– нуло. Шибануло! ШИ! БА! Нуло-нуло-шиба-ши-ба!!! – в голове бежавшего колоколом бились звуки, слоги, целые слова – без толка и смысла, то затихая вдалеке, то резко взрываясь прямо под черепом.

Ветки хлестали по лицу, стараясь выщелкнуть глаза или – если не удастся, – хотя бы прочертить щеки и лоб длинными жгучими царапинами. Болела нога. Вот сильно болела, хотя бежать, вроде, как и не мешала. Просто не оставляло ощущение, что по бедру недавно с размаху ударили палкой.

Далеко за спиной раздавался треск веток.

«Бежать! Бежатьбежатьмлябежатьтвоюматьбежатьубьютнахрен!» билась в голове длинная как веревка мысль, затмевая утихавшие колокольчики шиба-шиба-нуло-ши-ло.

Лес начал редеть, под ногами откуда-то взялась тропинка, кривая, как моток лески в кармане, но довольно хоженая. Треск сзади стал громче – похоже, неведомые преследователи вышли на финишную прямую с кубком в конце пути.

Кубок – это он. Кстати, а кто – он?

Бегущий ощупал лицо, пятная пальцы каплями крови – ветки таки достали, с–с–суки. Лицо как лицо, бритое, вроде. Э-э-э, да кто ж я есть? Неважно. Потом. Все потом, надо уйти от погони.

А кто гонится? Да что тут вообще творится?!

Левая нога попала на край лужи, и он чуть не растянулся на грязной земле. Аккуратнее. Надо бежать аккуратнее…

– Стой, сука, стой! Не уйдешь! – донеслось сзади. Грозно так донеслось. Сразу поверишь, даже если не хочешь.

– Хрен там! – фыркнул себе под нос бежавший и припустил еще быстрее. Дыхание вырывалось порциями, как из пробитого мячика: пссст-фуххх. Потом глоток воздуха и снова – пссст, фуххх.

Тропинка резко свернула вправо и лес кончился. Как отрезали – впереди был какой-тодачный поселок, из небогатых. Серые дощатые домики, иногда перемежавшиеся более свежим кирпичным новоделом в пару этажей. Топот сзади стал уже ясно различим, но оглядываться было страшно.

Бежавший рванулся по ближайшей улочке, уходившей вниз. Надо найти людей. Людей. Срочно. Хоть кого-то.

Пссст-фуххх. Глоток воздуха.

Ага! Вон там в стороне – машина. И пара мужиков. К ним, быстрее к ним.

Словно открылось второе дыхание: не обращая внимания на стук шагов сзади и сопение, бежавший рванулся к людям. Проскочив мимо заведенной машины, от которой шел пар из выхлопной трубы, он забежал на участок и бросился к двум мужикам, державшим дверь как носилки с каким-то барахлом. Воры, небось? Да и хрен с ними, воры не убийцы, а сзади точно – хана!

– Закурить не желаешь? – спросил кто-то, выглядывая из кучи листьев, лежавших на двери. – Тебе дам, запросто.

Безотчетный ужас и сорванное дыхание мешали ответить. Бежавший мотнул головой и, стуча сапогами, влетел на крыльцо, ныряя в спасительное жерло входа. Рванул вешалку, с которой посыпались куртки, шапки, ветошь и обрывки, задел немедленно рухнувшую вниз полку с рядком темных банок и влетел в пустую комнатку, плотно закрыв дверь и держа ее обеими руками.

– Зря ты так, дядя! – дыхнув запахом мокрой коры, земли и еще чего-то сугубо лесного, сказал голос сзади. – Не уважаешь ты лешаков.

Беглец начал поворачиваться к говорившему, но не успел даже рассмотреть его: под ребро резко ткнулось что-то, от чего потолок сверху начал медленно съезжать набок, пока голова со стуком не ударилась в доски пола. В глазах резко потемнело, теперь и не рассмотреть – кто там был. Последних сил хватило только подтянуть к груди колени и рывком выползти на середину комнатки. Зачем это было? Да Бог его знает.

Усталый опер из райотдела напряженно думал, сидя в прогретом джипчике, который пыхтел, поедая последние капли горючки. Лучше, чем их служебная «буханка», по–любому лучше. Теплее.

«Что мы имеем? Антон Иванович Терехов, шестьдесят первого года рождения, не судим, женат и так далее. Хозяин дачи, лежит тут дней десять уже. Ножевое в грудь, орудие не найдено. Жена несет какую-то херню, мол, уехал из дома сегодня с утра. Тронулась от новостей или просто бухая, как кол? Ей что сегодня, что месяц назад, может. Содержимое карманов – телефон, ключи от дачи, водительское. А, да! И зажигалка. Хотя сигарет нет. Таскал на всякий случай? Не криминал, бывает».

Двигатель чихнул и заглох. Крутя в руках ярко-красную, как конфета, зажигалку, оперативник вылез из машины и прикрыл дверцу.

«А звонил тогда кто? Млять, чертовщина, а не выезд. Дверь, говорил, сперли. И дорогу объяснял. А дверь-то – вот она. Стоит, родимая, прислонили за углом домика к стене, да и все. С кем я тогда разговаривал по дороге?! Полная херня».

Дознаватель почесал щеку и отправился в «буханку» сочинять протокол.

Мех

– Ты меня напугать хочешь?

Лиза бегает по комнате в одних узких трусиках. Ищет расческу. Я лежу на диване и слежу за ней взглядом. Приятное зрелище, пока что не надоедает. Три месяца и шесть дней.

– Да вот еще! – я потягиваюсь и встаю.

Утренний стриптиз штука хорошая, но пора и на работу. Летнее солнце пронизывает тонкие занавески, подсвечивает танец пылинок. Идти никуда не хочется, но надо.

– Правду говорю. Ты сама у деда спроси.

Дед – он и есть дед. Мой и брата Сереги, отец нашей мамы. Серега сейчас живет в Алуште, да и не о нем речь. А мама и вовсе умерла три года назад. Погибла. Дед за рулем был и выжил, а ее даже до больницы не довезли.

– Не буду я у него спрашивать! Вот что ты издеваешься?! Он у тебя такой… – Лиза крутит в воздухе пальцами, словно заворачивает невидимую лампочку. Грудь у нее при этом колышется, смешно и аппетитно. Да, сейчас бы вместо работы… – Смотрит только и мычит, хотя я слышала, как он сиделке что-то разумное объяснял.

– Ну и не спрашивай. – Я делаю вид, что обижаюсь, но это игра. И она знает, что игра. Просто я и правда опаздываю, поспешно натягиваю джинсы и выбираю из стопки футболок не самую мятую. – Вечером все в силе?

– В кино? Конечно. Заскочу домой, Бармалея покормлю и в полвосьмого у «Эльдорадо». Ты же раньше никак?

Я киваю. Конечно, никак. А если сейчас опоздаю, то и полвосьмого под вопросом. Бармалей – это кот. «Эльдорадо» – торговый центр с пятью кинозалами, но это опять же не важно.

Как и Серега с его Алуштой.

А вот Бармалей