Шрифт:
Закладка:
Однако сдаваться рано. Может, все не так, как ему кажется? Ведь получилось! Если менты не выйдут на Пустоглазого, даже Иркину смерть с ним не свяжут.
Угораздило же эту дебилку заявиться в самый неподходящий момент! Он как раз говорил с покупателем, Адамом Чарторыйским, а Ирка вошла с какой-то очередной глупостью! И как ни притворялась, что не поняла, о чем идет речь, по ее роже он сразу догадался: еще как поняла! Надо же, а с виду была дура дурой! Вечером она шустро слиняла из дома. Понятно куда – в ментовку кинулась сдавать! Хорошо, что он успел угадать ее маневр и подготовиться. Сама виновата, шлюха чертова!
Тобик чертыхнулся вслух, и какой-то слащавый гладенький мужичонка шарахнулся от него в сторону. Чуть на столб не налетел, кретин!
На Пустоглазого они выйти не должны. Уж в этом деле этот пройдоха профессионал. Или уже нет? Сейчас везде камеры понатыканы. Однако, даже если его видели где-то поблизости, доказать, что он приходил именно в этот дом, невозможно. Пустоглазый клялся и божился. Не верить ему причин не было, по крайней мере, до сих пор. За то его и ценили, что умел войти и выйти незамеченным, не наследив.
А в этот раз наследил и еще как! Два трупа! Два!
Ладно, пусть даже они выйдут на Пустоглазого. Чем это грозит лично ему? Пустоглазый колоться не будет, ему этого на зоне не простят. А если к тому времени его уже не будет на этом свете… Эх, надо было решить все до отъезда! Завтра может быть уже поздно!
Вертя ситуацию так и этак, он незаметно для себя снова вышел к набережной и стал крутить головой, пытаясь понять, в какую сторону идти, чтобы не ходить по кругу. Странная какая-то у них эта Сена. Вроде шел от нее, а в результате обратно вышел.
Вот так и с этим делом. Хотел уйти от него, а не получается. Может, не зря его с утра дергало внутри: кто-то там, в России, о нем крепко думает. Не следователь ли?
Тьфу, тьфу, тьфу!
Он остановился и взялся руками за перила. Чего это он! Ведь говорят: не каркай!
Стареет, что ли? Или большой куш головушку замутил? Да, такие бабки потерять было бы непростительно! Денежки зарабатывать он умел и любил, но не держался за них. Если уплыло, и черт с ним! Одно уплыло, другое приплывет! Но о таком подарке судьбы он и мечтать не смел! Конечно, тому старику тоже свезло немало! Если покупать на аукционе, пришлось бы заплатить раз в пять или десять больше!
Скорей всего, это просто нервы расшатались, а чуйка ни при чем.
Или при чем?
Постояв еще немного, Тобик вышел на дорогу, махнул рукой, останавливая такси, и поехал в отель.
Вечером он вылетел в Петербург.
Надо привести дела в порядок.
Весь полет от Парижа до Минска Тобиас Мягги спал, как младенец. Правда, для этого пришлось крепко приложиться к коньячку еще в аэропорту, а на борту добавить.
В Минске он пересел в автобус, который привез его в Москву. А уж из столицы, затерявшись в толпе пассажиров, он без проблем добрался до Питера.
Можно было, конечно, долететь за три часа прямым рейсом, но чуйка подсказала: быстрее не значит надежнее.
В поезде он снова немного выпил, поэтому проспал и эту дорогу. Сон был легким, и снилось что-то приятное, светлое, праздничное.
Но как только он пришел в себя, первая мысль была о том, что, возможно, надо было остаться за бугром. Пока не насовсем, а так… пересидеть, пока не выяснится, что ни одной ниточки к нему так и не привело. Конечно, для сваливания на Запад не все было готово. Да что там… Ничего не готово. Несколько недель назад он и думать в эту сторону не начинал. В землях обетованных разве развернешься, как в этой гребаной России…
Собирая вещи, он глянул в окно и вдруг заторопился. В числе первых Тобик помчался к выходу из вагона и только тут вспомнил, что прилетел в легонькой рубашке поло, годной для Парижа, но никак не для Северной столицы.
«В этом треклятом Питере никогда не бывает нормальной погоды», – сердито думал он, пробираясь в толпе пассажиров к стоянке, где его ждал Денис. И точно: как только вышел, дождь наддал так, что, ступив всего три шага к машине, он успел промокнуть насквозь.
Усевшись на заднее сиденье, Тобик встряхнулся, как собака. Капли брызнули в разные стороны.
– Простите, хозяин, – заискивающим тоном сказал Денис, – не смог ближе подъехать.
– Давай о деле, – буркнул Мягги.
Сейчас не до мелочей. Надо разобраться с главными проблемами.
– Дважды приходили из полиции, – начал докладывать тот. – Сняли показания. Все сказали, что к машине хозяйской подруги не притрагивались. Если что, отвозили в сервис, и все. Никакой неисправности в автомобиле обнаружено не было. Вывод – авария произошла по вине хозяйки машины, не справившейся с управлением на скользкой дороге. К тому же она выпила перед этим.
Чешет, как по протоколу. Сразу видно – бывший мент.
– Понятно. Обо мне.
– Конечно, задавали вопросы, но дежурные. Расхождений в показаниях нет. Скорей всего, они проверили время вылета и убедились, что ночью вас уже не было в городе.
– Пустоглазый?
– Отсиживается. Вопросов по нему не было. Он приходил к Артему Игоревичу.
– Что хотел?
– Чего и всегда. Считает, что заплатили ему скудно.
– И?
– Ему растолковали, что он еще должен остался за два трупа, поэтому пусть не вякает, иначе очнется в мусорном баке.
Тобик хмыкнул.
– Ну и фантазия у тебя. Очнется в баке.
– Развеселить вас хочу, хозяин. Вижу: устали с дороги.
– Добро. В город не поедем. Вези на дачу. Твой телефон?
– Обижаете.
Береженого Бог бережет.
Машина свернула с шоссе, ведущего из Пулкова, и, шурша, покатила в сторону Большой Ижоры. Там, на берегу залива, в укромном местечке был построен охотничий домик, который Тобик называл «лежбищем».
Об этом месте знали столь немногие доверенные лица, что его можно было смело считать убежищем от жизненных бурь. По документам домик отношения к Мягги не имел, он никогда не возил туда ни любовниц, ни партнеров, ни подчиненных. Когда ехал, оставлял в городе все мобильные телефоны, так же как и Денис. Для связи в домике было спецсредство, допотопное, но надежное. Определить местонахождение невозможно.
Не знал о домике и Пустоглазый. И вообще никто, кто мог быть связан со старым вором. Конечно, было бы лучше, если бы о нем знал он один, но тут уж…
Впрочем, те двое, что знали, были стойкими оловянными солдатиками и в случае чего стояли бы насмерть.
