Пурга снаружи, похоже, всё ещё бушевала, но дожидаться её окончания мне было не с руки. В ясную погоду те двое могли засечь меня издалека. Так что, наоборот, надо сваливать под шумок.

Весь вопрос только в том, как отыскать выход с Осколка. Насколько я понял правила Лабиринта, размеры Осколков ограничены. А выход в этом испытании находится где-то у подножья горы. Так что, если я буду удаляться от неё, то рано или поздно должен буду достичь границ локации. И что-то должно произойти. Упрусь в невидимую стену. Или окажусь у бездонной пропасти. Или же меня вышвырнет обратно к Эреш. На последний вариант я надеялся больше всего.

Когда я спустился со своей лежанки, трактирщик и его единственный гость воззрились на меня так, будто я восстал из мёртвых.

– Да что вы, господин?! Куда собрались-то?

– Прогуляться, – буркнул я. – Найдется что-нибудь потеплее?

Трактирщик, пошарив по каким-то своим закромам, выдал мне меховую шапку и короткий овечий полушубок. И то, и другое было изрядно потрепанным, а в шапке и вовсе обнаружилась прореха, в которую всю пятерню можно было просунуть. Но дарёному коню в зубы не смотрят. К тому же я надеялся, что пользоваться мне эти вещами недолго.

Я выложил на потрескавшуюся деревянную столешницу монету Лабиринта.

– Как обещал. За то, что не выдали меня.

Трактирщик воззрился на золотой кругляш так, будто я подсовывал ему дохлую крысу.

– Не обессудь, господин. Не возьму.

Я перевёл взгляд на второго, но и тот покачал головой.

– Почему? Вам деньги не нужны?

– Не такие. Куда мне золото? Как я его потрачу? Попадусь на глаза господам, так три шкуры сдерут, пытаясь узнать, где я его раздобыл.

Об этом я не подумал. Это всё равно, что в нашем мире найти чемодан с золотыми слитками. На первый взгляд – мечта. Но если разобраться – тот ещё геморрой…

– Но, если уж хотите отблагодарить, господин… – замялся трактирщик. – Глажу, больно уж нож у вас хорош. Отличная сталь.

Я взглянул на закреплённый в ножнах кинжал, попутно порадовавшись, что не потерял его во всех этих передрягах. Покачал головой.

– Извини, дружище. Не будь это моё единственное оружие…

– О, так это не беда! Могу дать кое-что в обмен…

Трактирщик снова скрылся в соседней комнате и вернулся с чем-то продолговатым, плотно завернутым в тряпьё.

Меч. Короткий, в очень потрепанных ножнах, с небольшой гардой и лаконичной рукоятью. Но стоило мне обнажить его, как серебристый металл блеснул идеально отполированной поверхностью. Обоюдоострый, прямой, с небольшим сужением в первой трети. Очень похож на римский гладиус, разве что у тех вроде бы навершие рукояти обычно более массивное.

Ну, а главное – в нижней части клинка, у рукояти – знакомый узор из расходящихся концентрических окружностей. Похоже на причудливую паутину.

Артефакт Лабиринта!

Стальной короткий меч. Непробуждённый.

Судя по описанию, без вложенных умений. Разве что эта странная приписка в конце…

– И ты обменяешь меч на кинжал? – скептично уточнил я трактирщика.

– Такой клинок мне ни к чему. Притащил один из постояльцев, расплатиться было нечем. Похоже, с трупа снял где-то в гробницах на Ветреном пике. А вот такой, как у вас, в хозяйстве бы пригодился.

Выбор был не такой уж очевидный. Вроде как меч – более серьёзное оружие, да и со щитом сочетается лучше. Я с ними прямо-таки классический гоплит. Но немного смущало то, что с мечом я обращаться не умею, и научиться сложнее. Впрочем, я и с кинжалом-то полный профан. Вся надежда на улучшенные амальгамой рефлексы. Ну, и на Аксисе надо будет продолжать брать уроки у местных бойцов.

– Годится! – наконец, кивнул я.

– Только будьте осторожны, – добавил трактирщик, уже когда обмен состоялся. – Говорят, клинок не простой. Тот постоялец болтал, что он, может, даже проклят. Или, наоборот, благословен старыми богами.

– Разберёмся.

Пришлось немного повозиться, чтобы перевесить на пояс меч. Да и ходить с ним оказалось не так удобно – несмотря на относительно небольшую длину, он болтался при ходьбе, хлопая по бедру.

Едва я оказался за порогом, ветер швырнул мне в лицо щедрую порцию снега. Кожа, едва успевшая отогреться в тепле, снова аж запульсировала изнутри от боли. Я нахлобучил шапку по самые брови, запахнул поплотнее одежду и, озираясь, быстро, почти бегом, покинул двор.

Ветер немного утих, а может, просто у подножья чувствовался не так сильно, как на склоне. По крайней мере, видимость была чуть лучше. Удалось разглядеть даже дорогу, ведущую на гору. Сама колея была почти полностью переметена, но по бокам от неё через каждые пару десятков метров торчали невысокие столбы с повязанными на них лентами истрепанной ветром ткани. Наверняка ориентиры для того, чтобы не заблудиться в метель.

На гору возвращаться не было смысла, так что я потопал по дороге в обратном направлении. Прошел немного по берегу замерзшего озера и довольно быстро нашёл выход с Осколка. Пожалуй, даже не выход, а именно границу, потому что то самое марево, похожее на мутную пелену, вставало передо мной сплошной стеной, заметной даже сквозь метель. Стоило преодолеть эту преграду – как я оказался в знакомом ночном лесу.

К столу Эреш я подошёл, стаскивая на ходу меховую одежду и бросая её на траву. С трудом удержался от того, чтобы и самому не растянуться прямо на земле и потупить немного, в изнеможении глядя в звездное небо.

Сколько мне там ещё Осколков надо преодолеть, пока доберусь до Храма упавшей звезды? Четыре? Уф, что-то я уже не уверен…

Я был жутко измотан – больше морально, хотя и физически меня за последние часы потрепало изрядно. Амальгама, конечно, здорово выручала, но даже её возможности не безграничны. Надо модифицировать само тело, но в этом смысле я ещё в самом начале пути.

Однако, прислушавшись к себе, я всё же решил, что ещё повоюем. Лишь бы следующий Осколок не выдался таким экстремальным.

Но главное – усталость смешивалось с удовлетворением и азартом. Каждое пройденное испытание будто что-то меняло во мне. Вот уж воистину – что не убивает нас, то делает сильнее.

Эреш молчала, восседая за столом в своей обычной царственной позе. Но я уже понемногу, по мелким косвенным признакам, учился угадывать её эмоции. Это было даже забавно – наблюдать, как её обычная властность и высокомерное отношение к смертным борются с явно новыми, незнакомыми ей чувствами. Например, беспокойством за меня. И страхом перед неизвестной силой, бросившей ей вызов.

Последнее, похоже, для неё было особенно мучительно. Оно и понятно. Она привыкла безраздельно царствовать, пусть и в этом крошечном мирке. А теперь ей приходилось, прямо как по учебникам психологии, выходить из зоны комфорта. Я же сейчас для неё был едва ли не единственным инструментом взаимодействия с остальным миром. И этим положением надо пользоваться. Главное, не переборщить.