Не знаю, откуда во мне берётся столько прыти, но вниз я сбегаю в два счёта. Шею не свернула и на том спасибо.

С моим появлением во дворе наступает потрясающая тишина. Только сердце бухает загнанно где-то в ушах, перекрывая шелест накрапывающего дождя.

– Изольда Геральдовна, – глотаю буквы напополам с воздухом, задрав голову наверх. – Не нужно никуда звонить. Я ему сейчас язык вырву! Пусть, гад, мучается.

А этот чёрт уже подхватывает меня на руки и несёт в подъезд. Сам несёт! Ну какая тут может быть конспирация?

– Эй, ты ничего не забыл? – киваю в сторону оставленной на асфальте колонки.

– Хрен с ней, – отрезает Кир, впиваясь мне губы с такой жадностью, будто собрался выпить весь кислород из лёгких.

– Мог бы подыграть, – крепко обнимаю его за шею, досрочно проигрывая войну с чувствами.

В конце концов, что я потеряю, если позволю себе ещё одну маленькую слабость?

– В другой раз, Поль. Поднимешься ко мне? – перехватывает он меня удобнее под ягодицы, следуя по краю задравшегося платья совершенно невменяемым тёмным взглядом. И почему-то в низких интонациях явно охрипшего Кирилла мне чудится недвусмысленное: "Пока у меня свободна квартира".

Я так же однозначно прихватываю зубами кожу у основания крепкой шеи и его полустон перетирает в пыль оставшиеся барьеры.

– А всё-таки, что за подарок? – невинно интересуюсь, тягуче зализывая полумесяц укуса.

– Ты о чём?.. А-а...Не поверишь, удрал куда-то.

Судя по тому, как нелегко Киру даются слова, мой негласный ответ пересмотрению больше не подлежит. Но меня сейчас волнует только аховое количество ступенек до пятого и ноющая в сладком нетерпении ломота в мышцах.

По любви

Кир закрывает дверь тихим щелчком, затем отпускает меня на огромных размеров кровать. Матрас мягко проседает под босыми ступнями, и я вовсю пользуюсь возможностью впервые смотреть на своего первого мужчину не снизу вверх.

Идеальная позиция, чтобы почувствовать себя с ним на равных, ввиду чего прошлой неловкости нет и в помине. Есть голодный блеск, играющий в глазах напротив, и неприкрытый вызов в моих.

– Ты заставляешь меня чувствовать себя в западне... – Кир порывисто дёргает ремень на джинсах, но за выжидательным прищуром угадывается тень замешательства.

Я криво улыбаюсь, пальцами отворачивая его лицо немного в сторону. Тёмная рубашка расстёгнута почти до середины, открывая взгляду багровеющий прикус над ключичной впадиной: броский, кричащий. Отличная работа. Мне нравится.

Одним рывком освобождаю оставшиеся петли от пуговиц. Пусть вспоминает меня, когда будет собирать их по полу.

– И тебя это остановит? – отзываюсь с деланным разочарованием.

Исключено. Пока я уверенно стягиваю платье через голову, интерес в мужских зрачках крепчает до маниакальности. Кирилла сейчас и обещанному наряду на пару с бригадой не удержать.

– Дикая... – охрипший голос тешит восхищением.

Меня настолько заводит это ощущение власти, что дикостью стало бы жаться. Единственная возможность не проиграть – продолжить игру. Теперь уже без надуманных правил и ограничений. Пусть хоть выставит за дверь, но это будет потом. Я придумаю, как оправдать нанесение тяжких телесных, а сейчас мне жизненно необходимо чувствовать жар его кожи.

Я открыто рассматриваю поджарое тело, без стеснения продолжая себя обнажать. Поддеваю большими пальцами тесемки стрингов и спускаю бельё вниз по бёдрам, одновременно оглаживая ладонями ноги.

Кир так и замирает со спущенными до середины икры штанами и пару бесконечно горячих секунд просто смотрит. Цепко ловит взглядом каждое движение. Моё бесстыдное отражение в потемневших глазах сводит с ума.

А потом он становится коленями на кровать. Близко. Обжигает дыханием дерзко выпяченную грудь.

– Я буду осторожен.

Я только усмехаюсь, но решаю не комментировать. Смотрю на то, как большая ладонь необходимой тяжестью ложится мне на бедро, мягко поглаживает пылающую кожу, и еле сдерживаю вымученный стон. Хочу большего. Прямо сейчас. Немедленно.

– Уверен, что справишься? – дразнюсь, царапая ногтем его тёмный сосок.

Матерный стон щекочет мои ключицы, ударяя низ живота тягучим спазмом.

Кир медленно поднимает взгляд. И никакой сдержанности там нет и в помине.

Только голод: нечеловеческий, абсолютно дикий.

Совершенно точно никто и никогда не смотрел на меня так, как это делает он. Так, чтобы чувствовать, как невидимые пальцы ласкают самые сокровенные места, и невероятно остро – до ломоты в мышцах – хотелось повторить эти движения за ними.

Я сглатываю и тоже опускаюсь на колени, потому что ног практически не чувствую.

Ощущение такое, будто руками мне на плечи надавливает. Хотя Кир в это время шарит ладонью по прикроватной тумбочке. Нащупывает ручку и дёргает дверцу на себя. Безошибочно выуживает из распечатанной упаковки серебристый квадратик.

С ума можно сойти уже от одного многообещающего шелеста разрываемой зубами фольги.

Меня в который раз за день подводит выдержка. И понимание, что совсем скоро он окажется глубоко внутри... наконец-то растянет под себя... заполнит такими необходимыми толчками растущую во мне пустоту – срывает последние тормоза.

Я вдруг загораюсь отчаянным желанием подмять под себя эту гору непоколебимой самоуверенности.

– Покажешь, как его надевать? – хочу произнести это с игривой интонацией, но получается предательски тихо, оттого что понятия не имею, как Лис воспримет моё намерение быть сверху. Более того, боюсь показаться неуклюжей или смешной, ведь между нами целая пропасть опыта и вереница моих предшественниц, наверняка более умелых и уверенных в своих действиях.

Кир молчит. От тёмно-карамельных радужек осталась одна тонкая кайма. И выражение "взгляд из бездны" резко становится предельно понятным, так она зомбирует, поглощая все лишние мысли.

– Мне ни с кем никогда не было так хорошо, – он, словно считывая мои страхи, прижимается лбом к моему лбу и помогает раскатать тонкий латекс по всей напряжённой длине.

Я с воспрянувшей уверенностью утягиваю Лиса на кровать, но не позволяю подмять себя, а сама усаживаюсь на узкие бёдра, подставляя шею жадным укусам.

Мужские руки, потеряв всякую осторожность, жёстко сминают каждый сантиметр моего тела. Поглаживающее движение пальцев между ног заставляют стонать в приоткрытые губы и безотчётно хвататься за железную спинку кровати.

– Не торопись... Тебе сначала лучше привыкнуть, – шепчет Кир в перерывах между бешеными поцелуями. На что я непокорно виляю бёдрами, пропуская его в своё тело.

И тут же задыхаюсь.

Он прав. Такой угол острее и глубже, чем в прошлый раз. Я прячу стон, впиваясь зубами в кожу на крепком плече.

Двигаюсь поначалу плавно, с каждым толчком внутри понимая, что хныкать и жаловаться точно