Он молча бродит по комнатам.

Красавица в голубом платье как внезапно появилась, так внезапно и исчезла, унеся с собою и веселье хозяина.

Джемс тоже потерял охоту к флирту. Он хотя и ходит под руку со своей дамой и говорит любезности, но, видимо, думает о другом и сильно озабочен.

Испанка, не зная, как вернуть к себе внимание своего кавалера, предлагает пройтись по саду.

Они спускаются. Сад красиво освещен, но довольно свежо, и публики немного.

Подходят к обрыву. Долина залита лунным светом, под ногами блестит озеро.

– Как странно, – говорит испанка, – погода ясная, а по скале тянется полоса тумана.

И правда: с середины горы, кверху, поднимается столб белого светящегося тумана; он ползет выше и выше и пропадает в соседних кустах.

– Если б я не была с вами, – шепчет нежно испанка, прижимаясь к Джемсу, – я бы боялась этого тумана: в нем точно кто-то есть.

Как будто в подтверждение ее слов, из кустов выходит женщина в белом платье и легкой поступью направляется в замок.

Джемс и слегка упирающаяся испанка следуют за ней.

«Кажется, я не видел еще этой маски, – думает Джемс, – и она хороша, не хуже „той“».

В зале белую фигуру тотчас же окружает рой кавалеров и увлекает в танцы.

Белое легкое платье, как облачко, носится по залу. Золотистые локоны рассыпались по плечам, и их едва сдерживает венок из мертвых роз. Лицо плотно укутано газом, только большие голубые глаза ясно и ласково осматривают всех.

Маска имеет большой успех.

Но больше всех за ней ухаживает молодой корнет Визе, одетый словаком; он, как тень, следует за ней всюду. Да и она сама, видимо, выказывает ему предпочтение.

Так что понемногу кавалеры отстают, и словака с белой дамой предоставляют друг другу.

V

Начинается разъезд.

Гарри стоит наверху лестницы, откланиваясь и благодаря. Он уже без маски.

Залы мало-помалу пустеют; огни гаснут.

По комнатам быстро проходит молодой человек в костюме пажа и спрашивает лакеев, не видели ли его товарища, корнета Визе, в костюме словака – белая, широкая, с открытым воротом рубашка.

Одни не видели, другие заметили, как он проходил с дамой в белом платье, с цветами в волосах, но где сейчас – не знают.

Паж еще раз пробегает темные уже залы. Визе нет.

«Амурничает в зимнем саду!» – проносится в голове товарища, и он спешит туда.

В саду все погашено, и он освещен только светом луны через огромные зеркальные стекла.

При изменчивом и неверном свете предметы принимают какие-то неясные и сказочные очертания. Листья пальмы образуют хитрый узор; темный кактус выглядит чудовищем; филодендрон протягивает свои лапы-листья и точно хочет схватить; вот там в углу, под тенью большой музы, точно раскинулось белое легкое платье; а здесь от окна по песку тянется белая полоса, точно вода.

– Визе, тут ли ты? – окликает паж.

Тихо.

«Фу, как тут сыро», – думает паж, и в самом деле, из темного угла к дальнему открытому окну плывет полоса тумана. Она колеблется и от ветра и лунного света странно меняет очертания; в ней чудятся то золотистые локоны, то голубые глаза… Туман уплывает в окно.

– Визе! – еще раз окликает паж.

Из-под листьев большой музы раздается стон. И то, что паж принял за белое дамское платье, оказывается белым костюмом словака.

Визе лежит на полу и болезненно стонет.

– Что с тобой? – Ответа нет.

Испуганный паж бросается в комнаты за помощью и возвращается в сопровождении доктора, Райта и слуг. Приносят свечи.

Визе поднимают и усаживают на садовую скамейку. Он бледен и слаб.

На участливые расспросы товарища вначале он молчал, а потом рассказал какую-то сказку. Он много танцевал, много пил, затем устал и пошел отдохнуть в зимний сад вместе с дамой в белом платье.

Тут он объяснился ей в любви, и она дала согласие на поцелуй.

Газовый шарф был снят. Но когда он наклонился к ее лицу, она так пристально смотрела ему в глаза, что он растерялся и не мог двинуться с места.

Дама закинула назад его голову и укусила его в горло.

Но ему не было больно, а напротив, такого наслаждения он никогда не испытывал!

С помощью товарища Визе поднялся и, раскланявшись, уехал в город.

– Натянулся-то паренек изрядно! пошутил доктор.

Когда отъехал последний экипаж, на востоке уже показались первые лучи солнца.

Все были так утомлены, что через час замок спал так же крепко и повсюду, как и в «Спящей красавице».

Джемс, желавший немедленно говорить с Райтом, похрапывал так же исправно, как и сам Райт.

VI

На другой день вечером все общество собралось в столовой.

Гарри был угрюм, несмотря на целую кучу писем и визитных карточек, выражавших благодарность и восхищение за вчерашний роскошный праздник.

Несколько более знакомых лиц явилось лично благодарить его.

– А слышали новость? – спросил вновь вошедший аптекарь, не успев даже и поздороваться. – Умер скоропостижно корнет Визе. Я был у него.

– Как, что, расскажите! – послышались вопросы.

Довольный общим вниманием, аптекарь начал:

– Вчера на балу с Визе приключился обморок.

– Обморок? А я и не знал, – сказал Гарри.

– Да, его товарищ, корнет Давинсон, нашел его без чувств в зимнем саду, – продолжал аптекарь. – Визе был выпивши и бормотал какую-то чушь. Но потом он оправился, и они прямо с бала поехали в лагерь, в офицерскую столовую. Там обильно позавтракали. Визе был здоров, хотя и очень бледен.

Собирались к часу ехать в город с визитами, но вдруг в двенадцать часов Визе объявил, что он так устал и так хочет спать, что не в силах держаться на ногах.

И правда, он очень ослабел, так что только с помощью Давинсона добрался до своей палатки и упал на постель.

Больше не суждено ему было с нее встать.

Перед вечером денщик нашел его мертвым. Лицо спокойное, даже радостное, а в кулаке зажата поблекшая мертвая роза-ненюфар. Надо думать, дорогое воcпоминание прошедшего бала, – с азартом ораторствовал аптекарь.

Все сожалели о покойном: корнет Визе был еще так молод!

Многие, в том числе и Гарри, спрашивали, когда похороны, и тут же условились поехать отдать последний долг усопшему.

Только Джемс и Райт угрюмо молчали…

Закурив сигары, они откланялись обществу и вышли в сад на обрыв.

– Ну что? – первый прервал молчание Джемс.

Райт молчал.

– Не прав ли я – дело неладно. Я едва ли ошибусь, если скажу, что участь Визе грозила вчера