требует того же от сотрудников, потому нужно её хотя бы изображать, а в коридорах и курилках это не получится.

Я со стесненным сердцем шел по красной ковровой дорожке вдоль бесконечно длинного коридора, каким показался мне, с высоким потолком, светлым с золотыми ручками дверей справа и слева, круглыми блямбами на стенах, это для красоты и величия, как его понимали в прошлое время.

Коридор, правда, узковат, здание выстроено в период гнусной монархии, тогда были такие нормы, сейчас же приходится всё красить в светлые тона, а под потолком размещать мощные люстры, ибо коридор в тёмных тонах выглядел бы ещё мрачнее и негостеприимнее.

Малыгин почтительно и умело подсказывал куда и где сворачивать, я заметил, что все помещения, от коридоров до торжественных залов, выдержаны в консервативном стиле, как и люди. Вообще человек прошлой эпохи выглядит больше достойным доверия, потому здесь не встретишь щеголяющего в удобных джинсах и кроссовках, только тщательно подобранные костюмы, от которых веет старорежимными временами, и такие же регламентированные галстуки с расцветками от и до, но ни шагу за край.

– Вот сюда, господин президент…

Он чуть забежал вперед и распахнул передо мной дверь. Он ещё только взялся за ручку, я уже ощутил какой вулкан страстей бушует по ту сторону, а зал открылся, увидел немаленький зал, выдержан в светлых тонах, хотя на стенах та же лепка золотом, что должно навеять чувство спокойствия и удовлетворения, однако собравшиеся уже взвинчены, уже орут друг на друга, но затихли и повернулись в мою сторону, едва увидели, как я вошел и быстро направился к трибуне с микрофоном.

Журналистов снаппер пощадил, отметил я на ходу, разве что кучу диванных блогеров убрал, но этих вот, которых, как и волка, ноги кормят, не тронул, сейчас зал кипит, как море в момент землетрясения,

Я быстро переместился на нужную сторону трибуны, папку с бумагами положил рядом с микрофоном, для меня она как четки для мусульманина, сказал быстро и как можно увереннее, чуть ли не жизнерадостно, я же теперь политик

– Здравствуйте! Я рад, что удалось собраться так быстро, но время такое, нужно успеть за неделю сделать то, на что раньше уходили годы.

Милетцер, его узнал, часто мелькает на Первом канале, не то блогер, не то диванный аналитик, поднялся, красивый и с благородной сединой на висках, импозантный, сказал очень вежливо и предельно учтивым тоном:

– Господин президент, вы возглавляли партию трансгуманистов, значит ли это, что в руководстве правительства будут резкие изменения?

Я кивнул, он сел, я ответил так же вежливо и благожелательно:

– Резкие нам не нужны, но изменения, естественно, будут. И дело не только в снаппере, хотя он внес хаос и сумятицу по всей планете, а в том, что мир стремительно двигается к сингулярности. Если не ускоримся, то останемся среди обреченных стран. А это даже не страны третьего мира, это гораздо хуже.

По рядам пронесся едва слышный ропот, кто-то требовал прояснить термин «обреченные страны», большинство хмурятся и смотрят чуть ли не с ненавистью, как на обнаглевшего выскочку, который сорвал джек-пот, а тут я и сам подтверждаю, что да, я революционер, всё здесь переверну и установлю законы шариата, других вариантов не видят да те и не так журналистам интересны.

Поднялась статная женщина, уверенная и с гордо расправленными плечами.

– Господин президент… значит ли это, что вы попытаетесь ввести в состав правительства своих людей?

Я сделал отрицательный жест.

– Я трансгуманист, своими людьми считаю всё человечество.

Она чуть изогнула губы в подобии улыбки.

– Господин президент, но те ваши люди, которых пожелаете назначить на какие-то должности, должны ещё пройти через слушания в Госдуме. А утвердят их или нет, это вопрос.

– Спасибо за напоминание, – ответил я и ответил ей таким же прямым взглядом, – но я воспользуюсь поправкой о чрезвычайном положении, которое позволяет мне временно назначать на должности своей властью, пока не истечет срок, оговоренный законом. А потом да, тщательное рассмотрение в соответствии Госдумой всех предложенных мною кандидатур.

По залу пронесся уже не шёпот, а неприятный гул, словно под полом начинается землетрясение. Переговариваются уже не сдерживаясь, вот-вот затопают копытами, кто-то сорвется на крик.

Она чуть наклонила голову, то ли соглашаясь, то ли рассматривая меня внимательнее, как через прицел крупнокалиберного ружья.

– Но вы понимаете, – проговорила она неприятным голосом, – эти кандидатуры будут рассматриваться особо тщательно. И отвечать лично вам.

– Да, – ответил я на невысказанные всё же вслух обвинения, – у меня нет опыта управления такой огромной страной. Но он есть у вас. Я хочу лишь, чтобы мы вышли из снаппера с наименьшими потерями, вышли как можно быстрее, и чтобы использовали возможности, которые он нам дал.

Кто-то сказал раздраженно:

– А что он дал кроме разрухи и потери темпов развития?

Я запнулся, хоть и трансгуманист, но нельзя же вслух говорить, что снаппер в самом деле дал нехилые возможности для рывка в развитии страны. В прошлом году на трансферт ушло четырнадцать триллионов рублей, в этом вряд ли на пенсии уйдет больше триллиона, от силы два. Кроме того, почти все средства, что выплачивались по БОДу безработным и не желающим искать работу, можно бросить на развитие высоких технологий и на другие ресурсоемкие дела, а это ещё десятки триллионов.

Я ответил мирно:

– Те, кто на своем месте, знают, что снаппер дал и что отнял. Мы найдём общий язык с желающими поднять страну. Сейчас правительству нужны хозяйственники, а политику оставим МИДу, справляется неплохо. В обозримом будущем никого не меняем, мы не просто на переправе, а на этой переправе идет бой. Однако перемены будут, обещаю!.. Спокойная жизнь кончилась. И снаппер ни при чем.

В зале вскинутых рук, мне кажется, больше, чем присутствующих, Малыгин взял на себя роль распорядителя, указывал карандашом то на одного, то на другого, те поднимались и дисциплинированно задавали вопросы.

Я отвечал, дело пошло лучше, уже начал подозревать, что Малыгин знает всех и чувствует, кто что хочет спросить, потому умело дирижирует, как-то догадываясь на какие вопросы я отвечу охотно и с ходу, а на каких зависну.

Так прошло ещё где-то с полчаса, я начал было уставать, но Малыгин, словно ощутил, оказался радом со мной и сказал громко с микрофон:

– Время вышло, всем спасибо за внимание!

И, ухватив меня под локоть, настойчиво повел к боковой двери.