- Не-е-ет, я не поеду кататься на коляске, – отказался Егорушка. – Я итак язык прикусил, – высунул язык с покрасневшим кончиком.

- А ты не разговаривай, – посоветовал Филантей.

- А так просто смотреть не интересно и скучно, – вздохнув, проговорил Егорушка.

- И трясёт так, что зубы клацают. Того гляди крошиться начнут, – раздражённо высказался Тимур.

- Филантей, почему мы будем здесь неделю стоять? – спросила Лукерья. – В Условиях же сказано, что не более трёх дней на одном месте находиться должны.

- Пока вас не было, мне распоряжение пришло. Велено дожидаться Морриса.

- Моррис, а ты куда? – удивилась Лукерья. – Ты же собирался домой возвращаться.

- Не отпускают меня домой, – со вздохом проговорил Моррис. – Только, вот, на шесть дней, чтобы с родными повидаться.

- И что? Насовсем вернёшься или как? – Лукерье боязно было расставаться с мужчиной, показавшим себя надёжной опорой и защитой. «Эх, была б лет на тридцать, хотя бы, моложе, уцепилась и не отпустила. Страшно одной-то с ребятами».

- Вернусь, а там видно будет. Как Высшие распорядятся. Но три месяца буду с вами.

- Вот и хорошо, – облегчённо выдохнула Лукерья. – За три-то месяца, наверно, найдём Камень жизни.

Моррис с жалостью посмотрел на женщину, но ничего не сказал. Зачем расстраивать прежде времени? Будет без него волноваться, переживать, а она уже не молода. «Странно только – в таком возрасте магия проявилась. Что-то с этой семейкой не так».

Рано утром Моррис, попрощавшись, ушёл. Нанял верхового коня, чтобы не трястись в коляске, и через полчаса был на Центральной площади. Лавку иномирных товаров он ещё вчера приметил. Оставив коня у привязи, где дежурил паренёк лет шестнадцати, вошёл в лавку.

- Какой товар нужен, из какого мира? – ответив на приветствие, спросил лавочник – седой мужчина лет пятидесяти, высокий, сероглазый, с бородой, аккуратно подстриженной, в одежде, несколько непривычной для этого мира, да и, наверно, для любого другого.

Нет, рубаха-то точно была из его, Морриса, мира. Праздничная, белая с воланами и кружевами, а вот штаны. Штаны были такие, как на нём, когда он очнулся в снежном убежище. Их Лукерья брюками назвала. Поверх рубахи надета короткая, до пояса чёрная безрукавка, застёгивающаяся на три серебряные пуговицы. Перед этой безрукавки сшит из ткани брюк, а спина из гладкого шёлка. На голове круглая чёрная шапочка с кисточкой. Что надето на ноги, Моррису из-за прилавка видно не было.

Товара никакого не было. За прилавком было узкое пространство не более двух метров и стена из незнакомого серебристого материала.

- Я ещё не открывал товар. Ты у меня первый посетитель, – извиняясь, пояснил лавочник.

- Я не за покупками. Вот, – Моррис выложил на прилавок металлический кругляш-разрешение.

- Хм, редкая штучка, – повертел в руке кругляш лавочник. – Жаль, разовое. Тебе туда, – указал на неприметную дверь на боковой стене перед прилавком. – Когда назад?

- Через шесть суток, – ответил Моррис, входя в комнату перехода.

Комната была небольшой, квадратной, три на три метра, без окон. Под потолком висел магический светильник. На полу выделялся белый круг, испещрённый магическими знаками. Моррис встал в центр круга и разделил камень перехода.

֎ ֎ ֎

Глава 8. Моррис на побывке

Из лавки Моррис шагнул сразу к Ведунье. Достаточно было чётко представить тот ориентир или человека, чтобы оказаться в желаемом месте. Портал удивил Морриса. Точнее, переход в другой мир. Портала, как такового, не было, а был миг кромешной темноты, как при потере сознания. И он на месте.

- «Вот так раз! – мысленно воскликнул Моррис, с удивлением обнаружив себя у крыльца дома двоюродной бабушки. – Меня, что? И в дом пускать не хотят?».

- Ты зачем явился? – вышла на крыльцо Ведунья. – Я родителей предупредила, что с тобой всё в порядке, жив, здоров. Ты нужен тому миру, где ты встретил свою Истинную.

- Так я и не встретил. Я ещё женщин-то не видел, кроме одной старухи.

- А ты хорошо смотрел?! – вскинулась Ведунья.

- Так я же говорю, не на кого смотреть там было. Я же у нагов жил в рабстве. Женщин к нам вообще не подпускали. А на свободе я ещё нигде не был и кроме старухи с двумя внуками людей не видел.

Ведунья повела бровью, а Моррису как-то не по себе стало, будто виноват в чём-то.

- Ну, не совсем старуха, но и не молода, из детородного возраста вышла, – проговорил, словно оправдываясь.

- Ступай, – махнула на него рукой Ведунья, – с родителями повидайся. Не совсем ведь отпустили.

- На трое суток.

Но Ведунья уже не смотрела на него, развернувшись, входила в дом. Моррис поклонился спине Ведуньи и тихо пошёл со двора. «Даже в дом не впустила, не то, чтобы чаю предложить, – подумал. – Рассердилась».

Открыл портал домой. Не во дворец, а на площади перед воротами. Хотелось посмотреть со стороны, сохранить в памяти красоту строения, занимавшего большую территорию.

Старый привратник, опознав его, заохал, заахал, хлопая себя по бокам, заторопился открывать калитку рядом с воротами. Стоявший рядом помощник отправил в полёт вестника, предупреждая о госте.

Пока Моррис шёл через площадь от ворот до парадного входа, на высоком крыльце появился главный дворецкий, как всегда сдержанный на эмоции. Спустился на четыре ступени и замер в ожидании. Как только Моррис подошёл к крыльцу, склонился:

- Ваше Высочество, мы рады видеть Вас в полном здравии. Ваша семья ожидает Вас в семейном крыле.

Выпрямился только когда Моррис взошёл на крыльцо. Младший дворецкий распахнул тяжёлые двери и склонился, пропуская принца и Главного Дворецкого.

До семейного крыла прошёл словно по опустевшему дворцу, не встретив ни единой души. В большой семейной гостиной собралась вся семья: родители, братья с жёнами и детьми.

«Уже всё знают, – догадался о причине полносемейного сбора. – Кассъяра предупредила. На то она и Ведунья. Что ж, проще будет объясняться».

Внутри семьи не принято прятать эмоции, если этого не требует сохранение тайны. Родные лица взволнованны. Матушка, с блестящими от непролитых слёз глазами, кинулась к нему, обнимая и ощупывая, будто удостоверяясь в его реальности. Что вот он, её младший сын, живой и в