– По прилете вас встретит один придурок с приветливым лицом – это водитель Джон и мой секретарь-помощник Володя. До дома вас довезут часа за два. Машина такая же, как у вас, так что удивить тут нечем. Что говорить супруге, вы знаете лучше меня. Истерики и битье посуды вы переживете, думаю, не в первый раз. К тому же, как в том анекдоте про грузина-передаста, вы только передаете информацию. Я заказал вам в самолет ужин из Semifreddo и еще на всякий случай суши-сашими. На борту масса хороших вин и тяжелого алкоголя. Ах да! Вы же не пьете. На стюардессу можете не засматриваться: ее зовут идиотским именем Анти и она немка. Говорит, что у нее есть друг и ничего больше не хочет. Надоела со своим выпендрежем. Скоро выгоню. Еще на борту есть целая серия классных старых фильмов. В общем, развлекайтесь. Ну, кажется, все. Летите спокойно и удачи. Сразу позвоните – как там и что.

Мы разъединились. Я листал забытый кем-то журнал Paris Match и ждал, что объявят посадку. Передо мной на диване сидел благообразного вида старичок и с интересом разглядывал все вокруг.

Через какое-то время ко мне подошел охранник клиента, выходец из понятных структур, и свиристящим шепотом сказал:

– Александр Андреевич! Все рейсы задержат часа на полтора. Похоже, САМ летит. Так что придется подождать. А можно вас попросить дать мне автограф на журнале Tatler? Мне ваши рассказы очень нравятся.

Я уныло уставился на циферблат Van Cleef на руке. Полтора часа еще тут Муму полоскать. Это типа пробки на Кутузовском, когда кортеж пропускают?

Неожиданно старичок обратился ко мне на французском:

– Тысяча извинений, месье. Но я вижу, какой журнал вы читаете, и понял, что вы владеете французским языком. У нас уже минут пятнадцать нет ни одного вылета – что-нибудь случилось?

Я объяснил, что в нашей стране небо тоже бывает иногда занято, и предложил ему выпить со мной чашку кофе. Месье Дюбуа (так он представился мне) согласился на кофе и заказал себе вместо кофе кальвадос, а я зеленый чай. Мы разговорились. Парижанин, но давно живет в Азии из-за налогов. Основатель транснациональной компании по установке аппаратов с пивом и мелкими бутылочками алкоголя по всему миру. В основном в маленьких и дешевых гостиницах. Практически во всех странах мира продажа алкоголя на вынос лицензируется. А если поставить аппарат в холле гостиницы, то все в порядке. Таким образом получилось, что только в Западной Европе около двух миллионов этих железных продавцов. А в Азии и Америке? Вообще страшно сказать.

Российский рынок очень интересен. Вдобавок месье Дюбуа любит все русское. Компании больше сорока лет. Как начинал? Очень просто. Когда-то у него был маленький двухзвездочный отель, и он решил поставить у себя автомат. Купил старый, который продавал шоколадки, переделал его и начал продавать пиво, маленькие бутылочки коньяка, виски, кальвадоса, чипсы и прочую дребедень. Потом пошло-поехало. Правда, дети делом не интересуются. Старший – музыкант, а дочка – мама четырех детей и вообще ничего больше знать не хочет, кроме того, как бы держать своего мужа за… «Есть такое выражение по-русски? Ах есть! Как интересно. А обозначает то же самое? А вы? Бизнесмен? Наверное, нефтяник, раз летаете своим самолетом? У меня Gulfstream. А у вас?»

«Нет, я не бизнесмен. Адвокат. Коллекционер. Писатель. Радиоведущий. Гольфист. Актер кино. Завкафедрой. Дизайнер. Лектор. Наверняка что-то забыл. Самолет клиента. Лечу по его делам в Англию. Сам жил в Париже много лет. И даже работал в маленьком отеле. Когда? В середине семидесятых. Можно сказать, был почти вашим коллегой. Нет, что вы. Я не пью. Извините и спасибо. А это… Долгая история. Правда интересно? Между прочим, все началось из-за коммунистической партии и любви женщины к любви…»

…Жарким молодым июльским утром я возвращался пешком от любимой девушки по стройным улицам Парижа. Денег на метро не было, да и летний «Город Света» стоил того, чтобы его рассматривать более пристально. День начинался очень по-французски: с любви, чашки крепкого кофе и половины круассана. Я встречался с самой красивой девушкой в мире и писал книгу «Русские частушки и поговорки в переводе с французского языка». Короче, мир середины семидесятых принадлежал мне. Перекладывая в голове народное творчество в виде таких красивейших строчек: «Ничего я не боюсь. Я на Фурцевой женюсь. Буду щупать сиськи я самые марксистския!», я мистическим образом зачем-то сбавил шаг около метро Vaugirard. Как раз в этот момент ко мне неожиданно обратилась улыбающаяся тетка с кипой газет-толстушек в руке и сказала:

– Воскресный выпуск коммунистической газеты L’Humanité! Месье, возьмите, всего три франка, там вся правда о том, как нас угнетают капиталисты, как на рабочем классе наживаются банкиры и политики. А еще там кроссворды и отдельная брошюра про футбол. Всего три франка.

Если денег у меня не было вообще, то времени у меня было немерено. Кроме того, я был новоиспеченным эмигрантом и поэтому считал, что с полным основанием могу вступить с толстухой в перепалку.

– Вот вы раздаете газеты, а вы знаете, что такое железный занавес? А комсомольские собрания, на которые надо ходить в обязательном порядке? А…

Тетка смотрела на меня, как на психа, но меня несло все дальше и дальше. Через пять минут я решил устроить перерыв и закурил Gitanes.

– Бедный мальчик… – неожиданно сказала женщина с газетами, успев вставиться в перерыв. – А что ты делаешь в Париже?

– Ничего. К сожалению, ничего. Ищу работу. Любую.

– Послушай, я работаю горничной в маленьком отеле, здесь, через дорогу. Рядом. Хозяева, милые люди, ищут ночного портье. Работа с восьми вечера до семи утра. Отель для бедных приезжих и командированных. Прямо напротив русской церкви. В основном все к одиннадцати вечера ложатся спать. Закрываешь дверь и сам спишь на диване. Ну по телефону надо соединить кого-нибудь раза два за ночь, и то редко. Один выходной по понедельникам. Платят не ахти, но это же работа! А дальше посмотрим. Я еще спрошу у себя в партячейке, может, кто что знает. Интересно? Если да, постой со мной полчаса: мне надо еще несколько газет продать, и я тебя угощу кофейком. Идет?

Такого поворота событий я никак не ожидал. Поблагодарив средней прекрасности незнакомку, я забрал у нее половину идиотских газет и, обладая все-таки генетической закалкой продавца не важно чего, начал втюхивать печатную продукцию проходящим мимо людям. Попытка донести до отдельно взятого представителя коммунистической партии краткий смысл борьбы Советского Союза за мир и дружбу между народами отечественной частушкой: «С неба звездочка упала прямо милому в штаны. Чтоб ему там все порвало – лишь бы не было войны!» не увенчалась успехом. Мой личный перевод был труден для понимания представительнице левого движения: «С созвездий в панталоны упала этуаль. Война мне не любима. Я на нее насраль!» Но еще через час я был принят на работу очаровательной парой хозяев, которые заправляли маленьким отелем на Rue Pétel прямо напротив русской церквушки.