сейчас назад к Ухтыкак, придется еще и ее тащить с собой для читки заклинания. Бабуленька весит, по-моему, не меньше 180 кэгэ и еле ноги передвигает, но можно воспользоваться санками, повезем по очереди. То есть вы повезете, меня ездовые собаки засмеют… В любом случае, кроме нее полагаться нам не на кого – других шаманов в округе не имеется.

Мы развернулись и двинулись назад. Я вспомнила слова Алекса, сказанные несколько часов назад, о том, что он ко мне неравнодушен. Интересно, это он правду сказал или, как всегда, съязвил? Сейчас, идя с ним рядом и глядя в его непроницаемое лицо, я никак не могла угадать, что у него на душе. Хотя вполне могло быть, что он действительно проговорился и неожиданно для себя выдал сердечную тайну. Может, боится своим признанием дать мне повод для шуток, боится, что я начну над ним насмехаться и подтрунивать, поэтому и не раскрывает своих чувств.

Интересно, а был ли он женат? А обеспечен ли отдельной жилплощадью? Надо будет на досуге выспросить у кота, подкупив его баночкой сметаны. От самого Алекса я еще ни разу не слышала ни слова о его жизни вне Базы, о друзьях, родственниках, о троюродной бабушке, на худой конец. Не обмолвиться о таких близких людях – просто неприлично…

А может, он сирота? Бедный, если это так, то теперь я догадываюсь, отчего он такой черствый и холодный внешне и очень ранимый внутри. Может, он вырос у злобного дяди, вскормленный колотушками и оскорблениями? Вместо йогурта на завтрак получал пару тумаков, а на обед заправлялся подзатыльниками? Ему никто не читал сказки на ночь, не водил кататься на карусели, не покупал первые джинсы… Я так расчувствовалась от подобных мыслей, что начала уже похлюпывать носом, а глаза предательски увлажнились. Но, смерив взглядом уверенную фигуру командора, я сразу же поняла, что все это сентиментальные бредни. Ну не выглядел он таким уж несчастненьким на самом деле.

– Слушайте, а на нашей службе отпуск полагается? – поинтересовалась я, издалека подбираясь к интересующей меня теме.

– Конечно. Раз в год, – отстраненно ответил Алекс.

– На месяц?

– Да.

– Вэк… Надо же, как и у нас, – подивилась я и рискнула спросить: – А куда ты уезжаешь на это время?

Алекс помедлил.

– Остаюсь на Базе, – ответил он коротко, а кот смерил меня угрюмым взглядом, похоже, не одобряя мои расспросы.

Видимо, я затронула запретную тему…

– Понятно, – сказала я, хотя ничего не поняла. – А ты, Стальной Коготь?

«Агент 013» мне не нравилось, а на Мурзика он бы однозначно не откликнулся.

– Я уезжаю домой на Украину, – охотно ответил кот.

– Так ты с Украины? То-то я видела, как ты на сало кидаешься, – радостно воскликнула я.

– Я ведь родился в Харькове. У меня там многочисленное семейство – братья, сестры, племянники. Мама вот недавно письмо прислала о том, что у меня в прошлом месяце появилось еще три сестры и один брат, – разоткровенничался серый охотничек.

– Чудненько, представляю себе, какие они маленькие и пушистенькие, – воскликнула я, живо увидев перед глазами хорошеньких котят, и от восторга запела:

Ночь яка мисячна, зорена, ясная, Выдно, хучь голки збырай! Вийды, коханая, працею зморена, Хучь на хвылыночку в гай!

Агент 013 совсем растаял, услышав от меня слова родной с детства песни.

– А по породе я персидский голубой кот, – важно сообщил он, – не в том смысле, конечно, голубой, а в смысле по породе.

– Правда? А ведь по тебе и не скажешь. Я думала, что ты беспородный, так просто, кот дворовый.

Это было как ушат холодной воды на распушившего хвост Мурзика. Он тут же сменил позу на предельно угрожающую, прожег меня сверкающими от ярости глазами и обратился к Алексу:

– Ты слышал? С ней нельзя разговаривать по-хорошему, стоило мне один раз расслабиться и потерять бдительность, как тут же получил плевок в душу.

– Я всего лишь сказала правду! – обиделась я. – Вот время – за откровенность прилюдно наказывают. Это не наш метод.

– Ты просто злая и вздорная девчонка, – заключил кот. – В этом вся твоя суть, и нечего оправдываться.

– Вот уж не думала! С какой стати? – Я демонстративно отвернулась. Командор сохранял полный нейтралитет, наверное, устал за утро.

Время подходило к полудню, когда мы наконец пришли домой, я имею в виду ярангу Ухтыкак. Там все сразу вскочили на ноги при нашем появлении, засуетились, кинулись накрывать на стол, не хватало разве что труб и фанфар.

– Поздно вы явились, однако, – подошел ко мне тот самый парень, борец с медведями, с которым я флиртовала вчерашним вечером.

– Неужели опоздали на обед? – испугался кот.

– Нет, однако, – слегка опешил парень. – Мы думали просто, что ангьяк вами позавтракал, однако.

– Много чести для какого-то паршивого плюгавенького коротышки, – заявила я, садясь поближе к очагу. Молодой эскимос тут же бросился накладывать мне в миску самые лучшие, с его точки зрения, куски жира, профессор в это время уже рассказывал Ухтыкак обстоятельства дела, подводя ее к тому, что наконец-то нам понадобилась ее помощь.

Рассказ добрая бабка выслушала с большим интересом, энергично кивая, но на просьбу кота отправиться завтра в тундру с сожалением покачала головой:

– Мне в этом году исполнится шибко много весен, однако. Я уже и не знаю, как давно не выхожу из этой яранги. Когда люди приходят ко мне за помощью, я, однако, могу помочь им только советом. Кроме того, больная я шибко. Астма у меня, однако, гипертония, сердечная недостаточность и справка есть о перенесенных в детстве инсультах и инфарктах. Все в этой яранге живут на одну мою пенсию – это главное. Так что никак я бы не смогла