I

Зима мало чем отличалась от предыдущей, ставшей роковой для стай Верхнего Поната. Она была столь же суровой, но началась с ложных намеков на большую мягкость. Усыпив бдительность, она выпустила когти и обрушивала на Верхний Понат бурю за бурей, засыпая его снегом, пока сугробы не начали угрожать стать выше северной стены Акарда. Без устали завывал холодный ветер, покрывая все коркой льда. На какое-то время силты Акарда потеряли связь с сестрами Рюгге на юге.

Зима мало чем отличалась от предыдущей. С севера снова явились кочевники, и их было еще больше, чем в прошлом году. Многие стаи, пережившие первое вторжение, не перенесли нынешнего – хотя большая часть дурных известий добралась до Акарда лишь после ухода зимы. Десятки беженцев просили защиты, и силты принимали их, пусть и неохотно.

Небольшие банды кочевников дважды появлялись на снежной равнине за северной стеной, там, где летом меты выращивали зерно для крепости. Оглядев мрачное каменное сооружение, они двигались дальше, предпочитая не рисковать. Когда они появились во второй раз, Марика случайно оказалась на стене, где в одиночестве предавалась размышлениям. И она внимательно рассмотрела их с расстояния в несколько сотен ярдов.

– Они пока еще не настолько отчаялись, чтобы жертвовать собой, – сказала она потом Брайдик.

– Главное слово – «пока», – ответила Брайдик. – Все еще впереди. – Связистка выглядела рассеянной и не столь склонной к разговорам и наставлениям, как обычно. Из-за льда и холода приходилось вести постоянную борьбу с аппаратурой, и иногда ей не хватало опыта, чтобы починить очередную неисправность. – Больше так продолжаться не может. Вряд ли стоит ожидать, что зимы станут мягче. Лучше бы прислали мне какую-нибудь ремонтницу. Вот только им, естественно, наплевать, даже если они вообще больше о нас не услышат. Они будут только рады, если нас поглотит лед.

Марика в это не верила – как, собственно, и Брайдик, которой лишь хотелось сорвать злость.

– Нет, пока они не станут пытаться, Марика. Но когда-нибудь обязательно попытаются. Возможно, следующей зимой. Самое позднее – через одну. Этим летом они предпримут больше усилий, чтобы закрепиться в Верхнем Понате. Мы почти не создали им проблем, и вряд ли у них возникнет желание сбежать. К тому же они начинают привыкать к жизни одной гигантской стаей. Эта битва за выживание затмила все их давние ссоры и вражду. По крайней мере, так я слышу от моей кровной сестры и остальных, когда они собираются, чтобы обсудить этот вопрос. На поворот к лучшему они не рассчитывают. Помощи из Макше ждать не приходится. А без помощи нам не остановить эту лавину. Кочевников многие десятки тысяч. Даже силты не всесильны.

Те немногие новости, что просачивались вместе с беженцами, были одинаково мрачными и лишь подтверждали пессимизм Брайдик. Поступило также сообщение о кочевниках, замеченных в сотне миль к югу от Акарда, ниже по течению Хайнлин, в связи с чем Брайдик получила несколько весьма неприятных посланий. Предполагалось, что Акард должен охранять путь на юг, полностью его перекрывая.

– В такие бури моя кровная сестра не станет посылать никого – даже тебя – на охоту на кочевников, – сказала связистка Марике. – У нас не хватает сил, и у нас нет лишних жизней, чтобы тратить их впустую. Нужно дождаться лета. Когда у нас останется только один враг.

Враг – как некая группа. Подобное понятие с трудом можно было выразить на общем наречии Верхнего Поната. Марике пришлось искать его в языке силт, и ей это не понравилось.

Старшая и силты Акарда действительно не делали ничего, чтобы остановить разбой кочевников, что вызвало у Марики весьма смешанные чувства.

Стаи безжалостно истреблялись. Мет, таких же как она сама, убивали ежедневно. Она понимала, почему те, кто должен их опекать, ничего не предпринимают, но никак не могла с этим смириться. Когда приходила горстка беженцев, оставлявших на снегу кровавые следы, обмороженных, бросивших в ледяном лесу щенков и Мудрых, ей хотелось с воем кинуться в снежные просторы, оседлав смертоносных призраков, чтобы очистить Верхний Понат от напасти кочевников.

Именно в таком настроении она делала наибольшие успехи в освоении магии силт. Слишком сильна была ее темная сторона.

Та зима стала для нее временем одиночества и растущей неуверенности в себе. Временем, когда она лишилась цели. Звезды, бывшие единственной ее мечтой, будто затянуло облаками, и мечта эта казалась еще более далекой и бессмысленной в осажденной крепости на краю земли. Задумываясь всерьез, она вынуждена была признать, что не имеет ни малейшего понятия, чего будет ей стоить или что повлечет за собой осуществление этой мечты.

Марика месяцами не видела Грауэл и Барлог, даже украдкой, – что, возможно, и к лучшему. Они наверняка поняли бы стоящую перед ней дилемму и заняли бы вполне определенную сторону. Им несвойственно было предаваться грезам. Для диких охотниц взросление означало конец любым глупым мечтам.

Брайдик не имела ничего против грез Марики, но ее мнение значило меньше, чем она сама полагала. Марика должна была примириться с реальностью, причем самостоятельно.

Уроки продолжались, растягиваясь на долгие часы. Марика училась дальше, хотя ее всепоглощающий энтузиазм понемногу угасал.

Порой она боялась, что сходит с ума, гадая, не пришло ли на смену прошлогодним ночным кошмарам нынешнее умственное расстройство.

Дегнаны оставались неоплаканными. И иногда она винила себя в том, что не чувствует себя больше виноватой, не соблюдя надлежащий обряд.

То был не лучший год для дикой щены-силты из Верхнего Поната.

II

Каг прыгнул к горлу Марики, но она не двинулась с места. Она ушла в себя через лазейку в реальности, за которой видела призраков, и зверь предстал перед ней «оголенным». Насквозь просматривались мышцы, пульсирующая кровь, внутренности и примитивная нервная система. Казалось, хищник завис в воздухе, по чуть-чуть сдвигаясь в ее сторону, и она решила, что он настоящий, а не сотворенная Горри иллюзия.