– Саймон, – сказал Хоук и схватил меня за руку. От его прикосновения во мне вспыхнул гнев, а мысли завертелись, как раскалённая кочерга. Я призвал всю силу вибрирующих камней. После этого я повернул В6 и С9 («Масса» и «Сила») и нанёс Хоуку удар двумя кулаками прямо в солнечное сплетение. Он отлетел в другой конец комнаты и врезался в книжный шкаф, разбив несколько полок. После этого он сполз на пол и не двигался, а сверху на него сыпались книги.

Я в ужасе огляделся. Я знал, что сделал это, но не мог вспомнить, как это произошло. Неужели именно так и чувствуют себя те, кого контролирует Рон?

Что-то проскользнуло в мои мысли и привлекло моё внимание к плащу, который по-прежнему пульсировал магической энергией. Потенциальной энергией, понял я. Вот что это было на самом деле. Я понял, как одновременно активировать все камни. Что случится, если я это сделаю? Я забыл о своих друзьях и об опасности. Я чувствовал лишь любопытство.

Тайк шагнула ко мне, быстро коснулась двумя пальцами моей челюсти, а второй рукой стукнула меня по виску.

Меня словно озарила вспышка от пяток до макушки, и я потерял сознание. О том, что случилось потом, мне известно лишь из рассказов, поскольку после этого я в бессознательном состоянии пускал слюни на полу.

Тесса завопила и прыгнула на Гладстона, вынув дубинку и попытавшись ударить его по голове. Дрейк опустил рога и тоже бросился на него.

Гладстон выпустил в Дрейка заряд молнии, и тот рухнул рядом с Хоуком. Он не умер, но находился в состоянии, близком к смерти. Гладстон увернулся от дубинки Тессы. Он подхватил её обеими руками, высоко поднял и с силой швырнул спиной на стол, сломав все его четыре ножки, после чего отбросил Тессу на пол. Из носа у неё потекла кровь, а голова наклонилась набок. Гладстон похлопал её по голове, снял с шеи свой кодекс и приложил его к кодексу Тессы.

Финниган зарычал от ярости и бросился в атаку, но Гладстон поднял руку, и шерсть дугара загорелась. Он завопил, выбежал за дверь и помчался вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.

Никто не заметил, как Тайк исчезла в тени. Позднее она сказала мне, что исход сражения был ей неизвестен, а когда сражаются маги, обычным людям лучше подождать подходящего момента, чтобы нанести удар.

– Как давно ты его раб, Гладстон? Я не думал, что он настолько могущественный, чтобы управлять таким разумом, как твой. – Аттикус выхватил мечи, и они запылали красным и белым пламенем. Его лицо было искажено гневом, и он наверняка переживал за Финнигана, как и все мы. Другие рыцари также выхватили клинки. Они окружали Гладстона, и кончики их пылающих мечей были направлены на человека, который всего несколько минут назад был их лидером.

– С самого начала, Аттикус. Он очень могущественный. – Гладстон произнёс это умоляющим тоном, но быстро взял себя в руки. – И я не просто его раб. Это ведь я создал кодексы, помнишь? Много лет назад, когда мы воссоздали Круг.

Аттикус посмотрел на серебряный медальон у себя на шее и побледнел, наверняка вспомнив про кодексы тех, кого поработил Рон.

– Ты уже его раб! – воскликнул Гладстон. – Просто он никогда прежде не заставлял тебя это почувствовать. Но теперь это случится, Аттикус. Теперь это случится. – Гладстон закрыл глаза, поднял голову к потолку и растопырил руки, как будто сдаваясь. Когда он снова открыл глаза, они были чужими.

Рыцари занесли мечи для удара. И тут они услышали голос Рона. Ужасное, отвратительное смешение миллионов голосов.

– Вы мои.

Рыцари замерли. Медальоны у них на шее засветились бледным светом. Мечи задрожали. Некоторые клинки по-прежнему указывали на Гладстона. Другие опустились к полу.

– Деритесь! – крикнул Дрейк. – Сражайтесь с ним! Не сдавайтесь!

– Ты, – с усилием произнёс Аттикус, – совершил… ошибку, Рон.

– Да, – заговорил Браккус. Казалось, слова даются ему легче, хотя он по-прежнему не мог сдвинуться с места: остриё его меча опустилось к полу. – Ты не сможешь одновременно удерживать всех пятерых.

– Ты прав, – произнёс Рон устами Гладстона. Гладстон повернулся и выхватил свой горящий меч. Но прежде чем он успел нанести удар, Тиннэй подскочила к нему и отрубила ему руку с мечом. Она задрожала, издала ужасающий вопль и вонзила свой меч в грудь Сорен. Чтобы противостоять его воле, магам приходилось ослабить бдительность, и Рон заставлял их за это заплатить.

Аттикус и Браккус вонзили мечи Гладстону в сердце. Но прежде чем он упал на пол, Тиннэй снова вскочила. Её глаза были огромными и пустыми. Она выронила меч и подняла руки ладонями вверх. Из них вырвались ленты чёрного пламени, шипя и обвиваясь вокруг её рук, как змеи, пока не покрыли всё тело.

– НЕТ! – крикнул Аттикус, но было уже слишком поздно.

Тиннэй бросилась на Мартаэс, обхватила её руками, и вскоре их обеих скрыло всепоглощающее чёрное пламя. Они побежали к каменной стене башни. Лоскуты пламени падали на пол, испепеляя стул и прожигая в полу дыру. Когда женщины оказались у каменной стены, пламя поглотило и её, и они рухнули в ночь.

Аттикус и Браккус переглянулись. Ни один из них не сдвинулся с места. Ни один не заговорил. Они по-прежнему держали мечи в руках. Воля Рона, которая прежде управляла шестью магами, теперь сосредоточилась лишь на двоих.

Тесса, которая до этого неподвижно лежала на столе, зашевелилась и встала с отнюдь не тессиной[111] грацией. Она погладила свой кодекс, расправила плечи и подняла дубинку. В это же мгновение с балок сорвался тёмный, безмолвный силуэт и приземлился у неё за спиной. Тайк обхватила Тессу ногами и повернулась, как крокодил, ухвативший добычу.

Тесса упала на пол, и Тайк вскочила на неё. Она приложила два пальца к челюсти Тессы, ударила её ладонью по лбу, и Тесса обмякла. Потом Тайк достала у неё из-за пояса нож Флинта и подошла к магам. Она срезала цепь с шеи Аттикуса и освободила Браккуса. По их телам пробежала дрожь. Аттикус подбежал к дыре в стене, которую проделали Тиннэй и Мартаэс, а Браккус опустился на одно колено и проверил пульс Сорен.

– Она мертва, – сказал он. – А остальные?

Аттикус отошёл от стены и покачал головой.

– Будучи в здравом уме, они могли бы спастись при таком падении, но я полагаю, что ночное пламя поглотило их, как только они исчезли из виду.

– Игниноктис, – яростно произнёс Браккус. – Я не