Шрифт:
Закладка:
Провалившись в дрему, я пропустил звонок, а когда телефон взорвался снова — подскочил и врезался коленом в туалетный столик.
Экран подсветился именем, а я сдавил челюсти и дернул волосы пятерней. Началось.
— Да, — ответил, прикрыв глаза.
— Полчаса на сборы, — неприятный голос приказал. — Твоя благоверная под прицелом. Только дернись, Волчара, лишишься всего.
— Мы все сделаем, — скрипнул я зубами.
— Если Лютый заподозрит обман — ты знаешь, что будет. Не пощада — это гарантирую.
— Не заподозрит.
— Да что-то я сомневаюсь, — Чех щелкнул языком, на фоне послышался скребок — он любитель ножиком играться, и сейчас, скорее всего, вырезал на столе мое имя. Там много имен на деревянной полированной поверхности. И Лешкино тоже есть. — Я требовал бабу влюбить в себя, а не самому втрескаться. Отработал ты хорошо, бебика заделал для правдивости, да только, боюсь, сольешься в самый неподходящий момент. Что, сестрица Берегового так в трахе хороша, что ты все ему простил? Надо будет ее испробовать, когда все закончится.
— Не простил, — протянул сквозь сомкнутые зубы, чувствуя, что вены от ярости налились и скоро полопаются. — Я сломаю ему жизнь. Ради этого и жил эти годы.
— Звучит романтично, но баба… всегда помеха.
К чему был этот разговор — я с трудом понимал, но полунамеки, что Варю этот мерзавец собирается пустить в расход, по-настоящему пугали. Меня сложно напугать, а сейчас я присел, назад на диван, стянул отросшие волосы пальцами и до дикой боли дернул.
Он не посмеет. Это ведь месть Лютому, и только. Я не позволю Варю тронуть. Детей. Сестру...
— А нервишки успокаивать нужно, Волчара, — зарокотал противный голос шефа, — а то так без волос останешься. Ты знаешь, что я слов на ветер не бросаю. С Настеной твоей ничего не случится, если будешь хорошим мальчиком, а вот на счет женушки… договора не было, — он противно заржал. — Захочет жить, отработает, больно уж понравилась она мне.
— Ты не тронешь ее, — слова сами толкнулись из горла. — Ты пальцем к ней не прикоснешься.
— Или что? — он притих, только острие ножа пронзительно заскрипело по дереву.
— Я тебя убью.
— Ты бы не бросался словами, Се-ре-жа… Я могу и экстерном выдать тебе сеструху. По частям.
— Сука… — я сжал горло, чтобы заставить себя молчать. Не то хуже будет. — Я все сделаю! Женщин и детей ты обещал не трогать! Только Лешку, только его наказать. Ты слово давал, Чех.
Он вдруг сменил спокойный, размеренный тон на быстрый и угрожающий.
— Значит, Лютый и его семейка должны поверить в вашу идиллию и не догадаться о твоих помыслах.
— Не догадаются, я сыграю любящего мужа. Сыграю!
— Вот и чудно. Поживете у них, сблизитесь. Береговые все равно не узнают такого урода, мои мальчики хорошо постарались, а позже я дам тебе знак, и мы закроем это дело навсегда.
И отключился.
Я хотел швырнуть мобильный в пол, но вовремя заметил открывающуюся дверь.
Варя. Впервые за эти месяцы я бы все отдал, чтобы она развернулась и убежала от меня.
Но я знал, что Береговая навечно со мной повязана. Не только будущим ребенком. Один ее взгляд говорил, что я добился самого жестокого наказания для сестры Лютого — ее любви.
И в будущем эта любовь ее разломает.
=Варвара=
Я вышла из клиники и вдохнула воздух, наполненный влагой и солнечным светом. К обеду на улице стало жарко, а ветер успокоился.
Как же хорошо!
Пока Влад отдыхает, решила заехать к Тёмке. Конечно, мне было бы приятнее навестить его вместе с мужем, они неплохо ладили, но пока я доеду до дома, а потом мы доберёмся до реабилитационного центра, устану так, что не смогу нормально ходить.
Поэтому решила съездить сама. Сегодня мне просто необходимо обнять Артёма, вспомнить ради чего живу.
А еще я давно собиралась рассказать сыну о беременности.
Было немного боязно, но я должна это сделать.
Нельзя тянуть. Иначе Тёма ощутит себя ненужным, а я совершенно не хотела этого. Я люблю сына. Пусть и не рожала его, все равно была мамой.
— Что-то случилось? — настороженно спросил Артем, когда я попросила его присесть на лавочку и похлопала ладонью по сидению.
Он всегда был умен и наблюдателен не по годам.
Я улыбнулась и покачала головой:
— Ничего плохого.
— Но всё же что-то произошло, — заметил он.
— Да, — я машинально положила ладонь на живот, и ребёнок заметил это. — У тебя будет братик или сестричка.
Сын долго молчал, разглядывал мой живот и хмурился, а моё сердце начало биться всё быстрее и быстрее.
— Ясно, — только это я и дождалась. — Я это давно понял.
Потянувшись, погладила мальчика по руке, но он отстранился.
— Ты расстроился?
— Мам… — Тёма отвернулся, поджал губы, но тут же взглянул в мои глаза. Так прямо и пронзительно, что захотелось спрятаться.
Я вздрогнула, он редко называл меня так. И каждый раз у меня щемило в груди.
— Когда у тебя появится свой ребёнок, ты меня оставишь? — договорил жестко. Он даже чем-то напомнил мне Влада в этот момент.
Я задохнулась от обилия эмоций и помотала головой. Глаза застелили слёзы.
— Как ты мог такое подумать? — вырвалось беспомощное, но я осеклась. — Я ни в коем случае не оставлю тебя, Артём. Ты всегда будешь моим сыном… Пока сам хочешь этого.
Тёма поджал губы и посмотрел на меня исподлобья, а затем кивнул:
— Очень хочу.
— Никогда не сомневайся, — последнее выдохнула и содрогнулась от накативших эмоций.
Я не выдержала и, прикрыв руками лицо, тихо заплакала. Сын молча прижался ко мне, обнял крепко-крепко и больше ничего не спрашивал.
Так мы сидели, пока медсестра не позвала на обед.
Я пригладила взъерошенные волосы Тёмы и пообещала:
— В следующий раз попрошу, чтобы тебя отпустили на часик. Надо тебя подстричь. Как ты любишь, чтобы сбоку выбрили какой-нибудь крутой рисунок. Хорошо?
Сын молча кивнул и неторопливо двинулся за медсестричкой. С его проблемой нельзя бегать, и с этим придётся жить долго.
Я проследила до момента, когда Тёма исчез за дверьми, а затем направилась к парковке.
Но заметив у моей машины незнакомых мужчин, тут же сжалась и закрыла рот ладонью. По спине заструился ледяной пот.
Люди Чеха?!
Одна мысль об этом чудовище вызывала омерзение и дикий неконтролируемый страх. Этот человек способен на что угодно, а я обязана защитить своё дитя… Но как мне это сделать, если они рядом с моим авто?
