Заодно и моим китайцам найдется работа! А то что-то во время боев их не было видно и слышно. Горе-вояки! Так, иногда постреляют издалека по врагу. Только дефицитные патроны жгут! А оплату требуют! Пора уже очередной транш им платить, так что пусть его себе из большевиков и выбивают!

Атаку назначили в ночь на 23 апреля, то есть под второй день праздника Святой Пасхи. Мы умышлено рассчитывали, что в первый день праздника красногвардейцы, как обычно, перепьются в зюзю, и будут спать непробудным сном, а нам удастся достигнуть своей цели с наименьшими потерями.

22-го апреля наши полки выступили с началом сумерек и, соблюдая полную тишину, в полночь заняли исходное положение. Все чувствовали серьезность текущего момента. Открытая степь перед нами представлялось полем смерти, уготованное тьмам ратников, которые на него ступят. Кто мог, тот переодел чистое белье. Другие царапали карандашами свои имена и адреса на клочках бумаги, которые либо прикрепляли к кителям, либо просовывали в петли для пуговиц, так чтобы в случае смерти их тела опознали и сообщили семьям. Шли молча, сосредоточенно, с твердой решимостью выполнить свою задачу. С богом!

План операции состоял в полном окружении города. В первую очередь необходимо было прервать железнодорожное сообщение и заслонами прикрыть Новочеркасск с севера и юга. По условиям наличной обстановки, наступление главными силами мы решили вести с восточной стороны через район Хотунок и Фашинный мост, -- единственную переправу через реку Тузлов. Трудная задача выпадала на конницу подполковника Туроверова, которая должна была прикрыть Новочеркасск с юга.

Ввиду весеннего разлития Дона ей предстояло пройти за ночь около 63-х километров (!!!), переправиться вброд через реку Тузлов, обогнуть город с севера и запада и выйти на юг, где занять железную дорогу, прервав по ней сообщение. Я считался с возможностью опоздания нашей конницы и потому для перестраховки отправил на лодках через Дон команду охотников -- подрывников, с задачей разрушить железную дорогу в районе станицы Аксайской. Другой заслон, высылаемый мной на север, обязан был захватить ж/д станцию Персияновку и продвигаться на север к городу Александровск-Грушевский, основательно разрушая железнодорожный путь. Остальные наши войска предназначались для атаки Новочеркасска.

При их распределении пришлось помимо тактических соображений считаться и с иными обстоятельствами. Так, например, Новочеркасский полк под командой популярного среди казаков полковника А. Фицхелаурова, стремился скорее освободить свою станицу, составлявшую северо-восточную часть г. Новочеркасска. Кривянцы негодовали на железнодорожников за их предательскую стрельбу 4-го апреля при нашем отступлении из города и горели желанием прогуляться на вокзал и скорее им отомстить. Эти полки составили наши фланги.

Полки менее стойкие пришлось поместить в середине и так их направить, чтобы они удалялись от своих станиц, а не приближались к ним, чтобы казаки не имели соблазна сбежать домой подальше от войны. Чувство долга этих солдат-поневоле держалось на трех китах: дисциплине, дружбе и победах. Я знал, что дай им всё это, и каждый солдат Донской Армии поверит, что он лучший чертов воин во всем проклятом мире и что нет на свете человека, живого или мертвого, носящего мундир любой страны и любой эпохи, который мог бы побить его в сражении.

Конечно, при такой диспозиции я предлагал нарушить одно из фундаментальных правил войны. Планировал разделить свою и без того оказавшуюся в меньшинстве армию на несколько небольших частей, каждая из которых станет чрезвычайно уязвимой при ответной атаке врага. Это уязвимость будет очень рискованной, но на другой чаше весов была вероятность того, что этот красный дурень Яшка Антонов, не станет нас атаковать, а вместо этого просто засядет на крутой горе Новочеркасска в ожидании новых подкреплений из Ростова и Шахт. Даже если все сложится так как я планирую, то нашей маленькой армии, такой уязвимой, придется сражаться как дьяволам: резать, давить, сжигать и разрушать. Но если наши части, эти молот и наковальня не смогут сомкнуться, то в учебниках истории потом напишут, что Поляков уничтожил свою страну, свой край, нарушив самые главные правила ведения войн. Просто по глупости. Но эта кажущая глупость сейчас оставалась единственным оружием восставших. И может сработать.

Около 12 часов ночи, генерал Попов, Денисов и я во главе нашего резерва, состоявшего из двух конных сотен, оставили Заплавы и двинулись верхом в направлении Новочеркасска. На Святое дело идем! Прикрытие района Заплавы--Бессергеневка, со стороны Александровск-Грушевский, Походный Атаман возложил на "Северную группу". Для этого последняя должна была сделать небольшую перегруппировку сил и об этом уведомить нас. Мы до последнего момента нетерпеливо ожидали донесения об этом, но так его и не получили. Названный район пришлось бросить на произвол судьбы.

Вот сволочи! Расстрелять за такое надо! По закону военного времени!

Не было никакого сомнения, что в ставке личные побуждения доминировали над пользой общего дела и нам умышленно осложняли положение. Тяжело говорить об этом, но, к сожалению, таково было отношение к нам руководителей степного похода, составлявших тогда "ставку" Походного Атамана. Только поздно ночью мы получили уведомление о том, что в наше распоряжение для участия в атаке Новочеркасска направляется 6-ти сотенного состава пеший полк под командой есаула Климова.

С исходного положения наши войска должны были начать одновременное наступление по всему фронту по сигналу зажженного факела на длинной жерди.

Нас окружала тихая, весенняя, звездная ночь. Совсем недалеко, в неясном ночном тумане виднелись причудливые очертания города, возвышающегося над равниной. То зажигаясь, то потухая, мерцали огни ночного Новочеркасска. Я сошел с коня, и прислонился к телеграфному столбу, шумевшему тогда, как-то по особенному жутко. В голове роились разные мысли. Я не мог без дрожи думать о том, что произойдет на этих весенних полях, когда солнце взойдет над землей. Задумался, вспомнилось прошлое, и еще кошмарнее стала для меня