Шрифт:
Закладка:
Эйрис вцепился в дверь кареты с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Все они... Снова и снова выкрикивали это имя...
Страх, головокружение и такое чувство внутри, будто падаешь куда-то.
«Это он настроил их против меня? Это покушение?!»
Король увидел, как тяжёлые кавалеристы, работая дубинками, клином врезались в толпу. И внезапно усмехнулся, оскалился от свирепого наслаждения. Именно так драконы утверждают себя - кровью смертных!
Горожане шарахнулись в разные стороны и шум возрос вдвое. Несколько сияющих рыцарей споткнулись и исчезли в толпе, но их место заняли другие. Дубинки вздымались и опускались. Засверкали мечи.
Маленькая дверка в передней части кареты отодвинулась, оттуда на короля взглянул обеспокоенный кучер, безмолвно спрашивая о дальнейших действиях.
«Ты смеешь смотреть в глаза короля?!» - раздул монарх свои ноздри.
- Вперёд! - взревел на него Эйрис. - На них! Пошёл!
Расхохотавшись, Таргариен приоткрыл дверь кареты, встав во весь свой рост, благо, что высокий потолок позволял это сделать, после чего плюнул на свой народ, прямо в лица тех, кто смел выкрикивать другое имя, когда перед ними стоял сам Эйрис Таргариен! Какая жалость, что он не может обратиться в дракона и сжечь их всех! У него под рукой нет даже расплавленного золота, чтобы кидаться им!
Карета медленно покатилась вперёд, кренясь и подбрасывая Таргариена всякий раз, когда под колёсами оказывался кто-нибудь из упавших. Короля мутило, сердце от страха жгло как огнём, но им овладело неистовство, исступление, ликование от близости смерти. Золотых Плащей, одного за другим, втягивали в толпу, но конные рыцари держались стойко и с боем прокладывали Эйрису дорогу. Их мечи поднимались и опускались, поднимались и опускались, и королю казалось, что он карает чернь собственными руками.
Так, хохоча, словно окончательно спятивший безумец, правитель Семи Королевств проехал между рядами подданных к растущей громаде «Небесного Храма».
В конце концов, поредевшая процессия добралась до выстроившихся бронированных пехотинцев, ощетинившихся мечами, стоявших полукругом вокруг величественного сооружения. Это была «Небесная Стража» лорда Моустаса.
Оглушённому, оцепеневшему Эйрису помогли выйти из кареты на деревянный помост, ведущий к огромным вратам храма. Король всегда должен возвышаться над обычными людьми...
В приступе злобы, Таргариен схватил за руку одного из капитанов собственной охранной процессии.
- Послать сообщение в казармы! Проучить их как следует! Я желаю, чтобы моя карета плыла по крови, когда я буду возвращаться!
Дисциплина. Он их проучит.
Эйрис зашагал к вратам «Небесного Храма», споткнулся, наступив на собственный длинный плащ, который уже никто не помогал нести сзади, и почувствовал, как сердце от ярости пропустило удар, когда к рёву толпы примешался хохот. Таргариен обернулся и посмотрел на бушующих от злобы и восторга людей. А затем, подобрав одеяния, бросился бежать по помосту.
Массивная каменная кладка храма окружила его со всех сторон. Убежище.
Двери с грохотом захлопнулись за королём.
У Эйриса подкосились ноги. Короткое замешательство. Холодный пол под коленями. Таргариен прижал дрожащую руку ко лбу и с удивлением почувствовал, как из-под пальцев струится пот.
«Потрясающая глупость! Что подумал бы Рейгар?»
Звон в ушах. Неестественная темнота. И всё то же имя, эхом отдающееся от стен.
«Небесный Клинок!»
Тысячи голосов, подобно молитве, твердили имя, которое Эйрис швырял, как ругательство.
«Небесный Клинок!»
С трудом переводя дух и нетвёрдо держась на ногах, король прошёл через длинный коридор и остановился. Из огромных храмовых светильников были зажжены лишь немногие. Тусклые круги света падали на пол и на ряды потускневших молитвенных табличек. Колонны толщиной с северные чардрева уходили во мрак. В темноте смутно виднелись очертания галерей для восседания апостолов. Во время официальных служений здесь настежь открываются ставни, заливая храм светом. Специально изготовленные на заказ окна, - из Эссоса, - искажают солнечные лучи, придавая залу призрачный и таинственный вид. Это сделано, чтобы верующим казалось, будто они стоят на границе иного мира. Но сейчас храм был пуст и даже на втором этаже король не заметил ни единого апостола, стражника или верующего. Ставни были закрыты и место казалось похожим на огромную, тёмную пещеру. В воздухе отчётливо чувствовался запах подземелья.
Вдалеке Эйрис увидел его - человека, с кем у него будет встреча. Того, кто посмел вызвать его сюда от лица Моустаса - Верховного Апостола всей его религии.
В данный момент он преклонил колени в центре большого полукруга, образованного статуей «Небесного Клинка», выполненной не просто в полный рост, а высотой порядка десяти метров.
«Вот ты где», - подумал король, ощущая, как к нему постепенно возвращаются силы. Руки Эйриса машинально пробежались по одежде, расправляя и приглаживая её. Длинные ногти цепляли одеяния и Таргариен невольно подумал, что нужно избавиться от них, хоть как-то.
После сегодняшнего стресса, если разум позволит, он попытается привести себя в царственный вид, достойный человека, что стоит на перепутье между столь значимыми путями: смертью или величием.
Взгляд короля скользнул по высеченным на колоннах изображениям: сражения армий, осады замков, возвышающийся над ними бог... имеющий вид, удивительно похожий на одного западного лорда... Картины, застывшие со сверхъестественным достоинством каменных изваяний.
Эйрис остановился перед первым ярусом ступеней. Сейчас над его головой находился центральный, самый высокий из куполов храма. Несколько мгновений он смотрел на широкую спину Верховного Апостола. Человека, который имеет право говорить «голосом бога». Человека, который имел власть в столице, немногим меньшую, чем у самого Таргариена.
«Повернись к своему королю, ты, фанатичная, неблагодарная тварь!»
- Я рад, что ты пришёл, - сказал Филипп Йордан, так и не повернувшись.
Арвинд Моустас откликнулся на письмо Эйриса, но не сумел, либо не захотел покинуть армию, которая шла к столице. Вместо этого он предложил встретиться со своим «приближённым человеком», который, в данный момент, присутствовал в Королевской Гавани.
«Он будет говорить от моего лица. И все его слова — что мои собственные. Как именно вы решите проблему, так я и поступлю», - вспомнились Таргариену строчки письма.
Теперь, с момента, как Рейгар убил Вариса, ему приходится самому читать свои письма.
Голос Верховного Апостола был звучен и словно бы окутывал собеседника. Но почтения в нём не слышалось. Йордан говорил с королём также, как и со всеми остальными. Напрямую.
«Как с каким-то простолюдином!», - обожгло болезненный разум Эйриса.
Нет, он конечно помнил, что когда-то, в старые времена, Верховный септон мог поспорить своей властью с королём. Во время «Восстания Святого воинства» весь Вестерос короткое время был вынужден жить по законам главы веры, «первого после
