увидели и молодых женщин, в которых и по одежде, и по позам, и по нагловато-насмешливым взглядам Минлу без труда опознала девиц легкого поведения. Подобных за время своих странствий она тоже повидала немало. Но говоря по правде, как-то привыкнуть к ним она так до сих пор и не смогла. При виде них, кирмианка поспешно опускала глаза, чувствуя всегдашние робость и странное волнение в присутствии таких женщин. Их необычное ремесло представлялось ей, никогда не имевшей никаких интимных отношений ни с одним мужчиной, чем-то загадочным, пугающим и даже волнующим. И хотя из книг и со слов таких бойких девиц, как например Рита, Минлу вроде бы и знала, что происходит, когда мужчины сходятся с жрицами любви, робости и волнения перед последними это почему-то не убавляло. Тайвира же гордо прошествовала мимо них, кажется вообще не заметив их присутствия.

Вскоре девушки очутились за небольшим квадратным столиком у стены и радостно поглядели друг на друга, испытывая облегчение от того что наконец сидят на стульях, а не в седле, путешествие порядком утомило их. Зеленый зал оказался очень просторным и в тоже время уютным, чуть сумрачным помещением. Кирпичные стены покрывали деревянные лакированные панели симпатичного зеленоватого оттенка, украшенные целыми мозаиками из цветного стекла, рисующими лесные пейзажи. Из-за каменных квадратных столпов, уходящих к слегка сводчатому потолку и словно бы стоявших хаотично, деревянных высоких массивных резных перегородок, двух или трех арочных переходов, понять общую конфигурацию залы было весьма непросто. Но эта конфигурация рождала немало укромных, как будто уединенных мест, при том что самых разных по величине столов, и для большой шумной компании, и для одинокого постояльца здесь было предостаточно. Здесь каждый мог найти себе место по вкусу.

— Хочешь есть? — Спросила Минлу.

— Говоря по правде, чертовски, — улыбнулась Тайвира. — У этого гада из "Одинокого пастуха" кормежка хуже чем собачья, не наелась ни капли. В животе, как бабушка говорила, кишка с кишкой разговаривают. Пока ехали, думала у своей лошади что-нибудь откушу и съем.

Минлу смотрела на собеседницу чуть удивленно. Ей-то представлялось, что задумчивая немногословная Тайвира вся исстрадалась, переживая о судьбе того несчастного разбойника, что спас их. Минлу казалось, что сама бы она, попав в такую же ситуацию, просто не находила бы себе места, изводя себя терзаниями о судьбе человека так легко отдавшего за неё свою жизнь. Да что там, она бы вообще не смогла принять такой жертвы и осталась бы у Хишена, не смея выкупать свою свободу ценой чужой жизни. А у Тайвиры выходит кишка с кишкой разговаривают.

Дочери купца взгляд кирмианки показался странным и растолковав его по-своему, она спросила:

— Мелкий не дал денег?

Минлу ощутила отчетливую неприязнь к агронке за столь пренебрежительное именование Талгаро. Хотя еще совсем недавно она и сама была готова награждать грубияна-лоя нелестными эпитетами, но по внутреннему неосознаваемому убеждению она имела на это права, а вот Тайвира нет.

— Почему, дал. Практически всё что у него было.

— Всё-таки странные вы все какие-то, — вдруг сказала Тайвира.

— Кто все?

— Ну ты и лоя. И этот… Кит. И Элен.

Минлу ясно припомнила как на Расплатной площади, у Цитадели, Тайвира выскочила из толпы разбойников, отважно бросилась к металлической собаке и произнесла два непонятных слова. В тот момент эта незнакомая девушка показалась Минлу почти сумасшедшей.

— Ты говорила с Элен? — Скорее утверждая, чем спрашивая, сказала кирмианка.

— Да. Хишен отправил её в дом Сойвина отдохнуть и пообедать, пока он решал свои дела с судьей.

— Сойвина?

— Это тот разбойник, который…, — Тайвира чуть споткнулась, — который напал на Хишена.

Минлу, увидев как лицо девушки подернула тень внутреннего напряжения, поспешила спросить:

— И что Элен?

Тайвира улыбнулась:

— Она удивительная. Вроде бы такая кроха, совсем еще малышка, ей же лет шесть наверное, а говорит столь здраво и серьезно, так разумно и степенно, что я ушам своим не верила. — Тайвира усмехнулась: — Ох и досталось от неё Сойвину.

— То есть? — Минлу тоже улыбнулась.

— Эта кроха прямо в глаза ему высказала всё что она думает о нем и его разбойничьем ремесле. Он по-настоящему растерялся и даже вышел из дома чтобы прийти в себя. Тогда Элен и рассказала мне о Ките, попросила сказать ему, что судья везет её в Акануран, хочет отдать её верховному претору, но ей ничего не угрожает, потому что им нужны её способности, — Тайвира вопросительно поглядела на собеседницу: — Что же это за способности такие у шестилетней малышки?

— Не знаю, — легко солгала Минлу. — Но ты же видела Кита, а Элен его хозяйка. Так что думаю хозяйка не менее необычна, чем её удивительный пёс.

— Но откуда они?

— Не знаю. — Минлу почему-то совершенно не хотелось посвящать Тайвиру во все детали происходящего с Элен и с ними. И голос разума подсказывал ей, что уж точно не следует рассказывать каждому встречному, что она и Талгаро пробираются в Акануран чтобы, так или иначе, забрать у Бриллиантового герцога то, что он несомненно уже считает своим. — Из какой-то далекой северной страны, которая не на Шатгалле. — И дабы предупредить возможный следующий вопрос, спросила сама:

— А что ты такое сказала Киту, когда только подошла к нему?

Тайвира улыбнулась:

— Я и сама не знаю, звучит как заклинание: "Айнлима Монли". Элен сказала, что Кит обязательно поймет.

— Айнлима Монли, — задумчиво повторила Минлу, пытаясь вспомнить слышала ли она когда-нибудь эти слова. Монли слегка походило на её собственное имя, но нет, она точно никогда не встречала этих слов раньше.

— Вокруг вас как будто происходит что-то чудесное, — шутливо сказала Тайвира, глядя на кирмианку вроде бы с легкой завистью.

— Видеть чудесное в чудесном…, — с шутливым глубокомыслием начала бы Минлу, но прервалась, когда к столу подошла невысокая худенькая курносая девушка лет 14–15 в чистенькой тщательно выглаженной тунике с эмблемой "Золотого колеса" на всю грудь.

— Да будет ваш Путь согласен с Путем Неба, досточтимые сэви, — торжественно тонким голосом сказала она.

Это было одно из традиционных кирмианских приветствий и хотя девушка обращалась к обоим гостьям, произнесено оно было явно как дань уважения тому что среди них кирмианка. Минлу, польщенная и удивленная познаниями юной служанки, склонила голову левым боком вперед как было принято в её стране и вежливо произнесла:

— Пусть твой день будет радостным, дорогая сестра.

Служанка улыбнулась, словно бы довольная тем что всё сделала правильно и обратившись к Тайвире, почтительно сказала:

— Госпожа, вас просят подойти на Конный двор, там какая-то неурядица с вашей лошадью. Я провожу вас.

Ни Тайвира, ни Минлу не почувствовали никакой тревоги при