Марксу, появляется промышленный капитал. Но тогда возникает вопрос – а в перераспределении чего они участвовали, если того, что можно было перераспределить, еще не было.

Я уж не помню, как нам это объясняли. Там все время ссылались на диалектику, хотя, на мой вкус, употребление слова «диалектика» обычную логику отменить не может. В общем, от тех времен у меня осталось недоумение и большой вопрос. На который, как мне кажется, я теперь могу ответить.

Товар «рабочая сила» в приведенной нами формуле – лишь одна из разновидностей товаров, для которых эта формула применима. Маркс был прав – этот товар особенный, его появление в этой формуле действительно означает новый этап в развитии экономической системы. Об этом мы будем говорить в одной из последующих лекций.

Но этот товар не уникальный. Когда мы рассматриваем экономическую систему как совокупность взаимодействующих друг с другом воспроизводственных контуров, мы понимаем, что, по крайней мере пока происходит распространение денег по все более обширной территории, продажа и покупка любого товара может приносить прибыль.

То есть и до появления промышленного капитала по Марксу торговый капитал имел прочный фундамент для своего функционирования. Вообще говоря, загадкой является то, почему в определенный момент времени и в определенной части мира рабочая сила стала одним из товаров.

К этому вопросу мы еще вернемся, а пока вспомним, с чего мы начали нынешнее рассуждение.

Итак, почему мы все-таки относим торговлю к финансовому сектору? Мы показали, что, во-первых, торговля в рамках нашей модели приносит устойчивую прибыль и, во-вторых, что эта прибыль связана с тем, что контрагенты готовы платить премию за монету, за деньги. А премия за деньги – это, собственно, и есть признак, по которому мы выделяем обычно финансовый сектор. То обстоятельство, что здесь прибыль носит форму не процента, а торговой прибыли, является несущественным.

Более того, я утверждаю, что торговый капитал – это исторически первая форма существования финансового капитала. И уже после появления торговли возникает кредит, причем ориентиром для процента при этом служит величина прибыли в торговле.

Как процент связан со временем.

Итак, мы с вами поняли, в чем суть процента. Это премия за монету. Однако мы с вами знаем, что процент каким-то образом связан со временем. В общем, это и логично. Трудно представить себе ситуацию, при которой в одно и то же время, а следовательно, в одном и том же месте можно определенную сумму денег обменять на большую.

Я не случайно сказал «в одном и том же месте». Потому что именно место играет важную роль. Еще раз давайте вспомним пример, который мы рассматривали, когда определяли, откуда взялся процент. Мы говорили, что есть некий производитель, который заинтересован в получении монеты за свой продукт и готов ради получения монеты продать свой товар дешевле. Дешевле по сравнению с ценами, установленными централизованно.

И я говорил, что вот тут появляется купец, который обладает монетами, и оказывает производителю требуемую ему услугу.

Но ведь это может быть не только купец. Сосед, другой производитель, которому каким-то образом попала монета, тоже может предоставить такую же точно услугу. И все другие соседи, у которых есть монеты, будут с удовольствием покупать продукцию дешевле (если она им, конечно, нужна).

Таким образом, купец, если он купил товар по дешевке, не сможет продать его дорого в той же самой местности. Потому что тут одно из трех.

Первое. У соседей нет денег, и поэтому продать им товар за деньги и получить прибыль невозможно.

Второе. У соседей деньги есть, но данный товар им не нужен.

Третье. У соседей есть деньги, и товар им нужен. Но тогда они сами смогут купить нужный им продукт по низкой цене, и купец в качестве посредника им не нужен.

Значит, купец должен отвезти товар на какое-то расстояние. А это не делается мгновенно. Если мы предположим, что это делается мгновенно, то тогда непонятно, почему владельцы денег в отдаленной местности не могут сами купить товар у нашего производителя по дешевке.

Почему время тут важно? И какое именно? Возьмем производителя, который находится на отдалении и у которого есть деньги для покупок. Предположим даже, что он знает, что есть некто, кто готов продать нужный ему товар дешевле. Но он знает также и то, что пока он будет ходить туда-сюда, он не будет заниматься своим собственным производством и, следовательно, потеряет доход, который мог бы получить.

Это ведь только в неоклассике действуют сплошь одни только потребители, которым их время ничего не стоит, и они готовы его безоглядно тратить на то, чтобы искать, где бы что купить подешевле.

В неокономике действуют не одни только рантье [57]. Их у нас вообще пока нет, они появятся только после следующей лекции, посвященной ренте. Персонажи нашего рассказа живут тем, что производят продукцию, и они соизмеряют выгоду, которую получают от покупки товара по дешевке, с потерями, которые они понесут, если потратят время на покупку.

Так вот, именно это время, то есть рабочее время производителей, которые одновременно являются и покупателями, и лежит в основе механизма образования процента.

Об этом пока все. А пока я бы хотел привлечь ваше внимание к одной очень любопытной статье профессора П. Ореховского [58]. Он рассматривает очень интересный вопрос о свойственных современной российской экономике аномалиях в ценообразовании.

О каких аномалиях идет речь? Ортодоксия утверждает, что цены должны приближаться к издержкам производства товара, включая и транспортные издержки. Это означает, что в рамках одной страны цены, если и будут различаться, то не более чем на величину транспортных издержек.

Достаточно сравнить цены на помидоры в каком-нибудь Волгодонске и Москве (личное наблюдение) и прикинуть транспортные издержки (на самом деле, не очень большие), чтобы понять, что с этим утверждением что-то не так.

Феномен этот, как вы понимаете, не только российский, и не только сегодняшний. Экономистам он достаточно давно известен, и на этот счет у них существует множество объяснений. Упомянутая мною статья интересна тем, что она дает достаточно подробный обзор разработанных по этому поводу концепций.

Среди них и такая – что никакого национального рынка не существует, а есть лишь совокупность локальных рынков с различными условиями. Не правда ли, очень напоминает наши рассуждения о том, что любая национальная экономика представляет собой, грубо говоря, совокупность воспроизводственных контуров. Правда, в ортодоксии считается, что такое явление есть аномалия, нуждающаяся