и как-то особо, по-дружески советовал не ссориться с «Бимантарой». К этому времени я выяснил, что за «Бимантарой» стоит Бамбанг, сын президента страны, и что возводимый «через стенку» от нас комплекс является его любимым детищем. Но, разумеется, памятуя о задачах, которые были поставлены передо мной в Москве, у меня и мысли не было омрачать наши отношения с Индонезией и осложнять контакты с руководством страны тяжбой по поводу трещин.

Кстати, мои соседи — послы Японии и Австралии (территории их посольств, как упоминалось, были рядом и также примыкали к грандиозной стройке) вели себя невозмутимо и, когда я упоминал о злополучных трещинах и намекал, что у них также могут возникнуть проблемы, уходили от ответа. Японец Муто (впоследствии он был переведен послом в Москву) улыбался и говорил: «У меня нет проблем!» — гордо ссылаясь на то, что его посольство строили японские специалисты, а они-то имеют опыт строительства в высоко сейсмичном Токио. Более прямодушный посол Австралии, не выдержав напора с моей стороны, признал, что у него некоторые проблемы возникли, но он не хочет делать из этого историю и куда-то жаловаться. Тем более что скоро кончается его командировка. «Единого фронта» явно не получалось.

К тому времени посольство начало переписку с Москвой по поводу начавшихся разрушений, а также вступило в контакт с местной компанией «Пембангунан Джая», строившей здания посольства. Еще обратились в строительный департамент муниципалитета Джакарты, от которого, в частности, добились официальной сводки о последних землетрясениях в зоне города, но она ясной картины нам не дала.

Помимо завхоза и технических работников в конфликт были вовлечены мой заместитель посланник В. Б. Кучуки консул Ф. Н. Поселянов — оба исключительно опытные и ответственные дипломаты, прекрасно знающие страну и индонезийцев, а позже В. А. Селезнев — яркий дипломат и знаток Индонезии, как говорится, «от Бога».

К концу лета (хотя в приэкваториальной Джакарте оно длится круглый год) за динамикой разрушений стала следить целая команда под руководством присланного из Москвы специалиста А. С. Рыбина и инженера-смотрителя посольства. Специальные «маячки», поставленные на трещинах, показывали, что трещины становятся шире, в помещения стали проникать ливневые воды.

К тому времени стало невозможным и, как мне говорили, опасным для меня и моей семьи оставаться в резиденции, которая находилась ближе всего к строительной площадке, и мы перебрались в одну из нескольких квартир в основной башне.

Там после очередного ливня моя наблюдательная дочь-школьница Маша, читавшая иногда книжки на маленьком балкончике, обнаружила новое явление: дождевая вода, которую захлестывало на балкон, перестала стекать наружу, а устремлялась в квартиру. Начались замеры, но даже на глаз можно было определить, что наша башня сделала маленький реверанс в сторону стройки. Вскоре после ряда исследований выяснилось, что соседи-строители вели у себя активную откачку грунтовых вод, вследствие чего вся территория, бывшая в прошлом болотом, начала местами проседать.

Специалисты из «Пембангунан Джая» заверяли нас, что при строительстве они ставили наше основное здание-башню на забитые в твердый грунт сваи, и «упасть оно не должно». Однако все мы начали испытывать тоскливое чувство проживания в «Пизанской башне», которая, покачнувшись, пока стоит, но может когда-то и упасть. Беспокоило также, как бы не заклинило лифты в центральной шахте — как-никак 12 этажей. Регулярные замеры в последующие недели показали, что наклон посольского здания увеличился, и весьма значительно. Все это подтверждали специально присланные из Москвы специалисты НИИ Главмосстроя.

Анализируя все аспекты ситуации, я утверждался во мнении, что медлить нельзя и тем более нельзя жить одним днем. Даже если ничего не рухнет, можно ли жить и работать долго в таких помещениях?

Становилось все более очевидным, что требуются самые энергичные и даже напористые действия, прежде чем ситуация окончательно выйдет из-под контроля. Достаточно того, что мы были вынуждены полностью эвакуировать и закрыть представительское крыло посольства, в котором, кстати, был главный вход в служебную часть посольства. Я лишился всех приемных и представительских комнат. Недоставало еще объявить эвакуацию сотрудников «с вещичками» из служебных кабинетов!

В то же время я ни на минуту не забывал, что не могу позволить себе идти в лобовое наступление на «Бимантару». В беседах с индонезийцами и в дипкорпусе я старался не касаться без особой необходимости этих проблем, хотя молва о них ширилась — хотя бы потому, что мы перестали принимать гостей в посольстве. Нужны были более «изящные» ходы...

Еще раньше созрела мысль подключить к решению наших проблем Ингосстрах СССР, который в обязательном порядке страховал помещения совпосольств за рубежом, получая за это регулярно платежи из сметы МИДа СССР. Почему бы не заставить эту важную организацию поработать по такому явно страховому случаю!

После нескольких настойчивых телеграмм в центр Ингосстрах прислал в посольство своего представителя Н. А. Никологорского, которого, однако, пришлось долго уговаривать серьезно включиться в работу по выявлению размеров ущерба и причин, породивших его, для того чтобы предъявить иск к «Бимантаре». Никологорский установил контакт с местным представителем компании «Хюдик Лангефельт», партнера Ингосстраха по страховым обязательствам. Для определения размеров ущерба был также привлечен консультант компании «Лост Аджастере». Провели новые переговоры с «Пембангунан Джая», муниципалитетом Джакарты, а также строителями «за забором» — южнокорейской компанией «Сан Йонг».

Долго ходили кругами, выясняя причины разрушений: то ли низкое качество работ, проведенных на нашей территории более десятка лет назад компанией «Пембангунан Джая», то л и просчеты в ходе эксплуатации помещений посольства, толи землетрясения, то ли откачка грунтовых вод на соседней стройке и забивка там свай...

Нужно быть немного знакомым с поведением страховщиков в момент наступления страхового случая, чтобы получить представление о действиях агента Ингосстраха! Он всеми путями уходил от ясных оценок, тем более заключений (служба такая!) и явно спешил улететь в Москву. Но мы все же уговорили его повременить с отъездом.

В конце концов, при его участии мы все же добились согласованного заключения о том, что разрушения в нашем посольстве вызваны действиями строителей на соседнем участке, и к ним-то и нужно предъявлять претензии. Совместно с другими участниками переговоров был определен примерный размер ущерба — около 1,2 миллиона долларов. Была составлена обстоятельная телеграмма в Центр с нашими оценками и предложениями. Мы полагали, что Ингосстрах должен добиться получения указанной суммы от компаний «Бимантара» либо «Сан Йонг» и в любом случае выплатить ее МИДу, стем чтобы на эти средства можно было бы построить новые помещения посольства в Джакарте.

Вроде замаячила впереди какая-то перспектива, и вместе с коллегами я уже стал прикидывать, какой план строительства предложить Москве, понимая, что