— Да, извините…

Ланговой вытер носовым платком вспотевшее лицо. Обычно такого рода разговоры он вел спокойно, его ничто не смущало. Он знал, что выполняет свой долг. Сейчас было другое. К служебному примешалось что-то личное. Уж очень по душе пришлась ему девушка.

— Извините. Я должен поговорить с вами.

— Пожалуйста. Да вы сидите, сидите. — Ольга улыбнулась. — Что вас интересует?

— Вы вернулись недавно из Харбина?

— Да.

— А ваши документы?

— Я предъявляла на пограничном пункте. Они вас интересуют?

Ольга вышла из комнаты. Когда она возвратилась с бумагами, Ланговой спокойно их просмотрел.

— Спасибо. Все в порядке. — Он возвратил документы. — Как вы там оказались?

— С тринадцати лет я работала прислугой в семье генерала Сычева. Знаете такого?

— Нет, не слышал.

— Есть такой казацкий генерал… Привыкла к ним и вместе с ними уехала в Маньчжурию, когда наступала Красная Армия. Мало в чем разбиралась, сами понимаете. Уговорили меня. — Ольга смотрела в пол и все больше волновалась. — Работала день и ночь. Потом вышла замуж, но неудачно. Муж оказался пьяницей. Не могла я больше там. Почти десять лет вычеркнуто из жизни. Все надоело, пропади оно пропадом! Готова была босиком по снегу домой… — Ольга смахнула слезу со щеки.

— Извините, что заставил вас вспоминать. Теперь — все позади. — Ланговой подождал, пока Ольга успокоится. — Я хотел бы вас еще спросить. — Евгений старался говорить осторожно.

— Да, пожалуйста. — Ольга подняла на него глаза.

— Вы ничего оттуда не привезли, никаких передач?

Ольга отвернулась, помолчала. На ее красивом лице, сделавшемся строгим, Ланговой заметил следы колебания.

— Меня уже спрашивали. Там, на пограничной станции. Я ответила, что ничего не везу… Но тогда я совсем забыла… Потом хотела прийти на вашу заставу, да все не решалась. Да и дело совсем пустяковое… Генерал Сычев просил передать письмо Романишину, жителю соседнего села. Вы, вероятно, его знаете?

— В соседнем селе я не бываю. А письмо вы уже отдали?

— Нет. Оно еще у меня.

— Вы можете дать его мне. Я обязан доложить.

Ольга вышла в соседнюю комнату и вскоре вернулась.

— Вот письмо. А как мне быть?

— Я, по-видимому, скоро уеду. Письмо вам вернет мой товарищ, если, конечно, разрешит начальство, так как письмо, вы сами понимаете, привезли неофициально… А пока я вас очень прошу, Романишину ничего не говорите. Обещаете?

* * *

Однажды утром, придя на службу. Дерибас вызвал дежурного:

— Что срочного?

— Сегодня ночью в камере буйствовал арестованный Белых. Стучал кулаками в дверь, просил немедленно вызвать следователя. Потом потребовал бумагу. И вот написал на ваше имя заявление.

Дежурный передал лист бумаги. Дерибас прочитал:

«От заключенного Белых

Прошу немедленно меня расстрелять. Я пришел вести работу против вас и попался. Показаний давать не буду. Срока мне не давайте, так как все равно сбегу и снова буду бороться.

Белых».

— Что еще?

— Больше ничего срочного.

Дерибас задумался: «Как нужно ненавидеть, чтобы написать такое заявление! Какие у него причины? Кто он вообще, этот Белых?»

Дерибас вызвал следователя:

— Как дела с Белых?

— Пока не подвигаются. Показаний давать не хочет, молчит.

— Это его, кажется, помог задержать пограничник Ланговой?

— Да.

— Какие меры вы приняли, чтобы он заговорил?

— Допрашиваю каждый день.

— Затянули вы дело. — Дерибас с укоризной покачал головой. — Что у него было изъято при задержании?

— Оружие. Листовки «Трудовой крестьянской партии»…

Ответы не удовлетворили Дерибаса. Он хотел объяснить следователю, что вести дело таким образом нельзя, но в это время зазвонил телефон.

— Терентий Дмитриевич, говорит Невьянцев. Разрешите доложить срочные материалы?

Несколько секунд поразмыслив, Дерибас отпустил следователя и пригласил Невьянцева, который доложил:

— Известный вам Грачев, главарь «Трудовой крестьянской партии», ищет связи на нашей стороне. Предлагаю использовать в этом деле Шаброва, смазчика на станции Пограничная, который во время конфликта на КВЖД проявил себя стойким человеком и настоящим патриотом. План по установлению контакта с ним вот здесь. — Невьянцев показал на папку, затем продолжал: — Белоэмигрантские антисоветские организации «Братство русской правды» и «Русский фашистский союз» активно вербуют в свои ряды новых членов для посылки на нашу территорию. Мы подготовили план действий против этих организаций, и я прошу рассмотреть этот план и утвердить.

— Хорошо. Оставьте все материалы, и я постараюсь сегодня же его рассмотреть. Сейчас я хочу поговорить о другом. Вы в курсе дела Белых?

— Я знаю о нем. Следователь докладывал, что он отказывается давать показания.

— Все это так. Но я недоволен следователем. Он пассивно ведет дело, не попытался даже выяснить его личность. Надо полагать, что фамилия Белых — вымышленная. Сегодня Белых написал заявление, в котором просит, чтобы его расстреляли. Давайте вместе поговорим с арестованным.

Вскоре в кабинет ввели высокого крепкого мужчину лет тридцати пяти — сорока, довольно интеллигентного на вид. Арестованный вошел решительной походкой и держался независимо.

— Садитесь, — приказал Дерибас. — Как фамилия?

— Белых.

— Вы написали заявление?

— Да.

— Чем вы недовольны?

— Пора со мной кончать.

— Что вы имеете в виду?

— Отпустите или расстреляйте.

«Как разговаривает! Какой злобой наполнены глаза этого человека!» — подумал Дерибас.

— Вы просите отпустить или расстрелять… Ни того, ни другого сделать не могу. Почему такие крайние меры? — Дерибас говорил доброжелательно.

— Потому что мне надоело сидеть. Никаких показаний давать не буду, и ничего вы от меня не добьетесь.

— Назовите вашу настоящую фамилию?

— В моих документах указано.

— Вы хотите, чтобы я рассмотрел ваше заявление?

— Да.

— Если будете так отвечать, рассматривать не стану…

Наступила пауза, во время которой каждый думал о своем. Дерибас думал о том, как вызвать Белых на откровенный разговор, а Белых… У Белых были только горе и отчаяние…

— Вы прибыли сюда, чтобы мстить! — Белых еще ниже склонил голову. — Вы считаете себя поборником правды. Но ваша правда ложная. Все земли, заводы, рудники должны быть возвращены их прежним владельцам — так говорили нам многие участники зарубежных антисоветских организаций, переброшенные к нам с той стороны и задержанные чекистами. А простой люд должен по-прежнему гнуть свою шею и терпеть нужду. Вы тоже думаете так?

Белых поднял голову. Побледнел еще сильнее, сжал кулаки.

— Какое мне дело до чужого богатства. У меня его не было. Я был русским офицером. Вы расстреляли жену и дочь! Я буду вам мстить. Больше вы ничего от меня не добьетесь. Кончайте, да и все тут!

Это было неожиданно.

— Как фамилия вашей жены?

На секунду Белых вздрогнул. Потер глаза рукой, снова опустил голову и глухо ответил:

— Не тревожьте их память…

Дерибас понял, что больше от него ничего не добиться. Приказал увести арестованного. А Невьянцеву сказал:

— Займитесь этим человеком. Установите