«Лишь бы изменились ее».

Вдруг дверь распахнулась, и на пороге возник его друг Фред Вон в развевающейся гарвардской мантии.

– Мы собираемся в клуб. Ты с нами, дружище?

– Не могу, Фред. Нужно перевести этот дурацкий текст с латинского до завтра.

– К черту Вергилия! – воскликнул Фред. – Там будут играть в крикет. Подышать воздухом и размяться… вот и все, что тебе нужно, старик. И еще, пожалуй, интересную компанию.

– Мне не нужна компания.

– Я говорил, что там есть почти приличное пианино?

Лори взглянул на ворох бумаг на столе, и буквы поплыли у него перед глазами. Он так и не понял, в чем прелесть латинского или греческого, несмотря на все усилия Брука. Говоруна Брука, как окрестила его Джо в Нью-Йорке. Шутка над тем, что он был самым сдержанным и молчаливым человеком, которого только знал Лори.

К его удивлению, от мыслей о репетиторе ему на глаза навернулись слезы. Чего уж говорить о других, по кому он скучал: дед, миссис Марч, добрячка Ханна.

Ну и само собой Мег, Эми и Джо, даже если он поклялся больше не думать о ней.

Как ему не хватало Орчард-хауса с его чердаком, где проходили встречи Пиквикского клуба, маленьким садом и забором, в котором они с Джо прятали свои письма.

Он все бы отдал, чтобы оказаться там сейчас. Все что угодно. А не в этой продуваемой сквозняками комнате в Кембридже, где он сидел взаперти с проклятой латынью, смотря из окна, как засыхают листья.

– Эй, старина, все в порядке? – спросил Фред. – Выглядишь неважнецки.

«Ты ей не нужен, – думал Лори. – Она тебе отказала. Будешь теперь страдать до конца жизни? Превратишься в затворника и будешь отказываться от развлечений и счастья только потому, что Джозефина Марч решила, что не выйдет за тебя?»

«Она тебя не любит».

«Надо с этим смириться».

«Возьми себя в руки и живи дальше».

Иного выбора у него не оставалось.

В клубе будут играть в крикет, там можно познакомиться с новыми людьми. Не такими упрямыми, как Джо Марч.

– Хорошо, Фред, – ответил он, отбрасывая отрывок из Вергилия. – Дай мне минуту, я возьму пиджак.

20. Письма

В течение нескольких месяцев письма копились на столе возле двери, игнорируемые всеми, а Джо в особенности. Все они начинались со слов «Моя дорогая мисс Марч», после чего следовало все остальное. Из Пенсильвании и Делавэра, Огайо и суровых земель на границе с Миннесотой, даже из Лондона и Парижа – читательниц интересовал всего один вопрос: «Что будет дальше?»

Каждую неделю, когда матушка ездила в город, чтобы купить продукты и забрать корреспонденцию с почты в Конкорд-Виллидж, она приносила домой как минимум три или четыре конверта, а иногда, бывало, девять или десять – все о «Маленьких женщинах».

С одной стороны, становилось понятно, что книга тронула читателей милой и нежной историей о четырех сестрах, их матери и юноше, живущем по соседству.

С другой стороны, все усилия Джо по написанию продолжения до сих пор оканчивались полнейшим провалом. Первая версия получилась слишком скучной, вторая оказалась излишне интересной – по непонятным причинам. «Лишенной хорошего вкуса», как сказал Найлс, и потому что «персонажи и читатели заслуживают лучшего».

Поэтому когда эти самые читатели принялись слать ей письма с требованиями уделить им время и воображение, а также предлагая собственные идеи, Джо начала воспринимать эти письма, как способ давления на себя, как напоминание о своих провальных попытках. Она разочаровала читательниц, всех этих молодых девушек, которым не терпелось узнать конец истории. Не говоря уже об издателе, ее семье, и – что было хуже всего – самой себя.

– Христофор Колумб! – воскликнула она, когда Мег принесла очередную порцию: целых пятнадцать писем, адресованных мисс Джозефине Марч, автору книги.

– Почему бы моим уважаемым читателям не оставить меня в покое?

– Видимо, они не могут, – ответила Мег, распечатывая один из конвертов. – Дорогая мисс Марч, – начала читать она.

Пишу вам, чтобы сказать, как много значит для меня и моей младшей сестры ваша книга «Маленькие женщины» и попросить вас, пожалуйста, сделать так, чтобы Лори из книги женился на Джо. Моя сестра Мэри и я глубоко убеждены, что никакая другая судьба Джо не подходит, и мы пролили немало слез, думая о том, что этого может не случиться. Пожалуйста, напишите нам ответ и развейте беспокойства о судьбе наших любимых героев.

С уважением, Анна Лейк

Мег выглядела довольной. Она протянула письмо сестре.

– Вот, Джо, держи. Видишь, так думаю не только я. И не только Найлс, мама или даже Лори. Весь мир знает, что вы созданы друг для друга.

– Что за бред! – возгласила Джо, вырывая письмо у нее из рук. – Я не собираюсь женить Джо и Лори ни за что на свете! Уж тем более не ради того, чтобы кому-то доставить удовольствие!

– Уж точно не себе, – пробормотала Мег.

– Что?

– Ничего, дорогая.

Входная дверь отворилась, и в дом впорхнули Ханна и Эми, вернувшиеся с пустыми корзинами от Хуммелей, которые вновь слегли с жутким кашлем. Они отнесли им немного даров Овощной долины, ведь у них их было так много, а у Хуммелей так мало. Горемычная семья каждую зиму боролась с многочисленными болезнями, и часть без того скудного бюджета Марчей уходила на покупку для них дров и угля, чтобы помочь друзьям пережить холода. Они понимали, что такое бедность, но им не довелось познать нищету, и Джо часто поражалась тому, насколько это все-таки разные вещи – иметь мало и не иметь вообще ничего.

– Так-так, – сказала мама, снимая перчатки. – Что за шум? Мои девочки ссорятся?

– Вовсе нет, мама, – ответила Джо. – Просто обсуждаем письма моих читателей.

– Ее читатели хотят, чтобы Джо и Лори поженились, – добавила Мег с озорным блеском в глазах.

– Не дразнись, Мег. Это ее книга и ее персонажи, и она имеет полное право определять их судьбы, не слушая ничьих советов. Даже наших.

– Даже если она безжалостно использует нас в своих книгах, пишет постыдные вещи и делает посмешищем для всей страны? – возмутилась Эми.

– Никакое ты не посмешище, – ответила матушка, приглаживая блестящие локоны младшей дочери. – И да, даже тогда.

– Хм-м-м, – насупилась Эми. Ее лицо побледнело, словно быть героиней книги Джо для нее унизительно. – Я не понимаю, почему не могу высказать свое мнение по поводу того, что она про меня пишет.

– Потому что это не про тебя, глупышка, – сказала Джо. – Не про настоящую тебя. А про твою