Шрифт:
Закладка:
Как инвалид I категории, Алексей Алексеевич не служил и, пользуясь свободным временем, излогал на бумаге свои патриотические чувства.
Однажды, беседуя с Константином Лебедевым, Алексей Алексеевич сказал свою любимую фразу: «Я пострадал за Родину и разбил свои чресла, но существую силой убеждения своего заднего подсознания».
— И дурак! — сказал ему Константин Лебедев. — Наивысшую услугу родине окажет только ЛИБЕРАЛ.
— Почему-то эти слова глубоко запали в душу Алексея Алексеевича, и вот в 17-ом году он уже называет себя либералом, чреслами своими пострадавшего за отчизну.
Революцию Алексей Алексеевич воспринял с восторгом, несмотря даже на то, что был лишон пенсии. Некоторое время К. Л. снабжал его тросниковым сахаром, шеколадом, консервированным салом и пшенной крупой. Но когда Константин Лебедев вдруг неизвестно куда пропал, Алексею Алексеевичу пришлось выйти на улицу и просить подояния. Сначала Алексей Алексеевич протягивал руку и говорил: «подайте, Христа ради, чреслами своими пострадавшему за Родину». Но это успеха не имело. Тогда Алексей Алексеевич заменил слово «родину* словом «революцию». Но и это успеха не имело. Тогда Алексей Алексеевич сочинил революционную песню и, завидя на улице человека, способного, по мнению Алексея Алексеевича, подать милостыню, делал шаг вперед и, гордо, с достоинством, откинув назад голову, начинал петь:
На баррикады
Мы все пойдем!
За свободу
Мы все покалечимся и умрем!
И лихо, по-польски притопнув каблуком, Алексей Алексеевич протягивал шляпу и говорил: «Подайте милостыню, Христа ради». Это помогало, и Алексей Алексеевич редко оставался без пищи.
Все шло хорошо, но вот в 22-ом году Алексей Алексеевич познакомился с неким Иваном Ивановичем Пузыревым, торговавшим на Сенном рынке подсолнечным маслом. Пузырев пригласил Алексея Алексеевича в кафе, угостил его настоящим кофеем и сам. чавкая пирожными, изложил ему какое-то сложное предприятие, из которого Алексей Алексеевич понял только, что и ему надо что-то делать, за что он будет получать от Пузырева ценнейшие продукты питания. Алексей Алексеевич согласился, и Пузырев тут-же, в виде поощрения, передал ему под столом два цыбика чая и пачку папирос Раджа.
С этого дня Алексей Алексеевич каждое утро приходил на рынок к Пузыреву и, получив от него какие то бумаги с кривыми подписями и бесчисленными печатями, брал саночки, если это происходило зимой, и, если это происходило летом, — тачку и отправлялся, по указанию Пузырева, по разным учреждениям, где, предъявив бумаги, получал какие-то ящики, которые грузил на свои саночки или тележку и вечером отвозил их Пузыреву на квартиру. Но однажды, когда Алексей Алексеевич подкатил свои саночки к Пузыревской квартире, к нему подошли два человека, из которых один был в военной шинели, и спросили его: «Ваша фамилия Алексеев?» Потом Алексея Алексеевича посадили в автомобиль и увезли в тюрьму.
На допросах Алексей Алексеевич ничего не понимал и всё только говорил, что он пострадал за революционную родину. Но, несмотря на это, был приговорен к 10 годам ссылки в северные части своего отечества. Вернувшись в 28-ом году обратно в Ленинград, Алексей Алексеевич занялся своим преждним ремеслом и, встав на углу пр. Володарского, закинул с достоинством голову, притопнул каблуком и запел:
На баррикады
Мы все пойдем!
За свободу
Мы все покалечимся и умрем!
Но не успел он пропеть это и два раза, как был увезен в крытой машине куда-то по направлению к Адмиралтейству. Только его и видели.
Вот краткая повесть жизни доблестного рыцаря и патриота Алексея Алексеевича Алексеева.
* * *
Нина — Вы знаете! А? Вы знаете? Нет, вы слышали? А?
Вар. Мих. — Что такое? А? Что такое?
Нина — Нет, вы только подумайте! Варвара Михайловна! Вы только подумайте!
Вар. Мих. — Что такое? А? Что такое?
Нина — Да вы представте себе. Варвара Михайловна! Вы представте себе!
Вар. Мих. — Да что такое, в конце концов! Что такое?
Нина — Нет, вы послушайте, Варвара Михайловна! Ха-ха-ха.
Вар. Мих. — Да я слушаю, слушаю! Что такое?
Нина — Ха-ха-ха! Ну и королева!
Вар. Мих. — Глупость какую то несешь!
Нина — Действительно королева!
Вар. Мих. — Глупость какую то несешь!
Нина — Наш то! Столбовой! Старый хрен! Тоже туда!
Вар. Мих. — Куда туда?
Нина — Да, всё туда же! За Елизаветой поволокся!
Вар. Мих. — Как поволокся?
Нина — Да влюбился!
Вар. Мих. — Да кто влюбился?
Нина — Да наш столбовой дворянин! Старый хрыч Обернибесов!
Вар. Мих. — Оборнибесов?!
Нина — В том то и шутка, что Обернибесов!
Вар. Мих. — Аполлон Валерьянович!
Нина — Ну да! Ведь вы подумайте!
Вар. Мих. — Просто не понимаю, что в ней хорошего! Почему все мужчины с ума сошли?
Нина — Вы смотрите: Володя Кнутиков с ума сошел! Сергей Иванович с ума сошел!..
Вар. Мих. — Ничего в ней нет интересного!
Нина — Елдыгин с ума сошел!..
Вар. Мих. — Ничего в ней нет интересного!
Нина — В том-то и шутка! Ничего в ней нет интересного!
Вар. Мих. — Просто не понимаю, почему все мужчины с ума сошли!
Нина — Не такая уж она красавица!
Вар. Мих. — По моему, просто некрасива!
Нина — Ничего в ней нет интересного!
Вар. Мих. — Совершенно не интересна!
* * *
Одна муха ударила в лоб бегущего мимо господина, прошла сквоз его голову и вышла из затылка. Господин по фамилии Дернятин был весьма удивлён: ему показалось, что в его мозгах что-то просвистело, а на затылке лопнула кожица и стало щекотно. Дернятин остановился и подумал: «Что бы это такое значило? Ведь совершенно ясно я слышал в мозгах свист. Ничего такого мне в голову не приходит, чтобы я мог понять, в чем тут дело. Во всяком случае, ощущение редкосное, похожее на какую-то головную болезнь. Но больше об этом я думать не буду, а буду продолжать свой бег». С этими мыслями господин Дернятин побежал дальше, но как он не бежал, того уже всё-таки не получалось. На голубой дорожке Дернятин оступился ногой и едва не упал, пришлось даже помахать руками в воздухе. «Хорошо, что я не упал, —
